Александра Коллонтай. Валькирия революции

В мае 1927 года она написала главе дипломатического ведомства Литвинову, что опасается собственной безвременной кончины и по этой причине больше не может оставаться в Мексике. В ответном письме Литвинов предложил ей отправиться представлять СССР в Уругвай. Это было уже слишком для Коллонтай, всем сердцем желавшей вернуться в Европу. Она доказывала, что здоровье не позволяет ей жить в странах с настолько непривычным климатом. Выражала готовность присоединиться к любой миссии и в любом качестве при условии, что это будет в Европе. Ответ пришел скоро: Коллонтай разрешили взять двухмесячный отпуск по состоянию здоровья — так решило Политбюро.

Коллонтай покинула Мексику без протокольных прощальных церемоний, поскольку уже официально находилась в отпуске. Она простилась лишь с несколькими друзьями и взошла на борт теплохода, захватив с собой картину Диего Риверы. Без сомнения, об этом деле доложили Сталину. На дворе стояла середина 1927 года, политическая обстановка в Москве была невыносимой. Троцкий, Зиновьев и Каменев создали достаточно сплоченную оппозицию, чтобы противостоять Сталину. Но тот сумел воспользоваться внешним событием и изолировать набиравшую силу оппозицию, которая при других обстоятельствах могла бы найти поддержку в партии.

В мае 1927 года Англия разорвала дипломатические отношения с СССР после обнаружения в помещении советского представительства в Лондоне большого количества материалов, свидетельствовавших о его пропагандистской и шпионской деятельности. Этот разрыв вызвал в СССР настоящий военный психоз, организованный прессой. Разумеется, власть также этому способствовала. Сталин обвинил оппозицию в том, что она провоцирует внутренние конфликты в то самое время, когда над страной нависла внешняя угроза. Он также заявил, что мировая война более чем вероятна. Таким образом, оппозиция оказалась в положении обвиняемого. И в каком преступлении! Разве ослабление страны в столь решающий момент не было само по себе предательством?

Фрагмент статьи неизвестного автора «Александра Коллонтай о задачах дипломатии» из американской газеты «Русский голос» («Russky golos»). 28 декабря 1926. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 2. Д. 24. Л. 17]

Сталин воспользовался ситуацией, чтобы обезвредить оппозицию, отправив некоторых ее представителей за границу под предлогом почетного назначения. Преображенский занял место в Париже под началом посла Раковского, Пятаков получил назначение послом в Турцию, Каменев — в Рим. Зиновьева и Троцкого также изолировали. Казалось, Сталин не располагал еще достаточным числом сторонников в Центральном комитете, чтобы избавиться от них, но XV партийный съезд был не за горами…

А. М. Коллонтай в пору работы в Мексике. Мексика, 1927. [РГАКФД]

Вручение А. М. Коллонтай верительных грамот. Мексика, 1927. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 70]

Тем временем против Троцкого начали тайную антисемитскую кампанию, пустив слух, будто Троцкий продвигал идею перманентной революции потому, что «из-за своей национальности» не верил в русский народ и его революционный потенциал. Пока это были лишь инсинуации, но эта кампания дает нам представление о том повороте, который сделала советская власть через несколько лет.

Коллонтай не поехала тогда в Москву. Миша и собственное здоровье занимали ее прежде всего. Поэтому она отправилась в Берлин, где находились тогда ее сын, невестка и где предстояло вскоре появиться на свет ее первому внуку. Поначалу она оставалась рядом с Мишей, для которого выхлопотала место в Берлине в советской торговой службе. Это была своего рода ссылка, зато тут он находился в безопасности. Но, встревоженная состоянием своего здоровья, она уехала в Баден-Баден, где водила знакомство с превосходными врачами. Они констатировали, что ее организм сильно ослаблен, и назначили ей серьезное лечение.

В Германии Коллонтай вынашивала еще одну мечту — повидаться с Марселем Боди, с которым пыталась договориться о встрече. Он не забыл о плане, который она предлагала ему два года назад: устроить их совместную жизнь. Но в 1927 году Боди так же не был свободен, как и в 1925 году. Помимо семейных обязанностей, у него сложились непростые отношения с Французской коммунистической партией. Он отказался осудить русских оппозиционеров, протестуя тем самым против тотального подчинения французских коммунистов ВКП(б).