Александра (СИ)

Так и жили мы с Ленкой в хозяйстве боярина московского Фёдора Вяземского. Ленка всё химичила в своём сарае. Но мыло сделала. Причём вкусно пахнущее. Сделала хозяйственное и туалетное. Пожаловалась, что шампунь сделать не может. Но тут нужна крутая химия с нефтепереработкой. Чего, конечно же, у нас не было. А ещё Ленка начала химичить с глицерином и пыталась получить кустарным методом азотную кислоту. Народ крестился, глядя на сарай Елены. Василий всё больше прописывался возле моей младшей сестрёнки.

Но, кто бы что не говорил, мылу народ был рад. Даже первую партию боярин отправил на продажу во Псков. Ездила туда и Елена. Провела там рекламную акцию, народ по тихому дурел, но возражать царевне-княжне не рисковал. И что удивительно, мыло всё раскупили псковичи очень быстро. Даже кто-то из ганзейских купцов купил. Я тоже хотела ехать. Всё же посмотреть Псков начала 16 века, крепость которого считалась одной из самых мощных в Европе. Но не судьба мне была в тот раз. Пришлось операцию делать, а потом присматривать за болезным.

Перед самым нашим отъездом, к укреплённому поселению подошёл большой обоз со стороны Литвы. Вои боярина засуетились, встали на стенах. Но это оказалось не войско, хотя оружных там было достаточно. Это ехал какой-то знатный литвин, боярин в Москву, а кроме него ещё какой-то знатный дворянин, маркиз из имперцев немецких. На пароме их переправили. В поселение их не пустили. Пустили только самого боярина с маркизом и несколькими воинами.

— Здравствуй, Фёдор! — поприветствовал старшего боярина литвин. Вяземский-старший усмехнулся.

— И ты Михайло будь здрав. Что это ты здесь?

— Да вот, в Москву еду со всем двором своим, с семьёй, да казной. Великому князю на службу.

— Перебежать решил, Михаил?

— Но ты же перебежал к отцу нынешнего князя Московского.

— Перебежал. То правда. А это кто у тебя?

— Маркиз фон Клаузиц. Представитель Императора Священной Римской империи германской нации. Он едет тоже в Москву. С ним его люди.

— Тебя боярин и семью твою я размещу. Людей твоих оружных извини, не могу, сам понимаешь, хоть и знакомцы мы с тобой. Так как у меня здесь крепость пограничная.

— Я понимаю, Федор. И нет обиды у меня. Сам так же бы сделал. Но ещё помощи прошу, вернее не я, а маркиз. Племянник его болен.

— Чем болен? Заразой чёрной? — Отшатнулся боярин. Всё верно, тогда чумы боялись особо сильно.

— Нет. Он животом мается. Совсем плох. Не знаем, что у него.

— Понос кровавый?

— В том то и дело, что нет. Есть ли лекари у тебя? Может посмотрят. Жаль юнака, молод он совсем. Как Василий твой.

Я стояла вместе с боярыней. Позади меня Елена была. Боярыня как раз перед этим коржец с медовухой подавала литвину. Я тронула за рукав боярина Фёдора. Он оглянулся.

— Я могу посмотреть болящего.

— А ежели он чёрной хворью болен?

— Всё равно посмотрю. Если ей болен, то скажу. Но думаю, что чумы нет, иначе они все уже заразились бы.

— Хорошо княгиня, посмотри. — Боярин повернулся к литвину. — Сейчас с тобой пойдёт княгиня Александра Вячеславовна. Она посмотрит юношу того.

Боярин Михаил с любопытством взглянул на меня. На мне была чоба, но парадная. С вышивкой, доходившая мне чуть ниже колен. По бокам небольшие разрезы. Вместо камуфляжных штанов шаровары шёлковые темно-синего цвета. Дорогущие зараза. Но это мне боярыня подарила. Шаровары были не сильно широкие, чуть свободные. На ногах сапожки до колен. Причём, когда местный сапожник шить их начал, я настояла, чтобы шил с разделением на правый и левый. Нарисовала лекала ступней обеих ног. Он тогда удивился. Так как шили пока ещё без этого разделения. То есть, любой сапог подходил как на левую, так и на правую ногу. Мне такой креатив не понравился. В конце концов, он пошил, под моим чутким руководством. С каблучком, остроносые, но концы загнуты не были, как у всех остальных. Ибо мода такая была восточная. Зато попросила сделать на носок медную накладу. Получилось красиво. Но красота была для меня вторична. Зато если таким носком зарядить куда-нибудь, особенно по голени или мужчине между ног, мало не покажется, а возможно, что и без своего хозяйства отбитого останется. На каблучок подковку. Тоже вещь ценная. Иван потом, глядя на мои сапоги пошутил: «Тебя как породистую кобылку подковали. Сашенька!» Оба посмеялись. На голове была кубанка. Я спокойно сошла с крыльца.

— Где болящий?

Меня провели за стены укреплений. В одной из карет лежал совсем молодой парнишка, лет 16–17. Бледное лицо.

— Расстегните камзол. — Велела я. Расстегнули, вытащила из штанов рубашку. — Где больно? — Парню перевели.

— Живот болит. Больно.

— Покажи язык. — Он показал. На нём был белый налёт.

— Пить. Дайте пить. — Попросил он.

— Воды не давать. — Резко сказала я. Потрогала лоб. Температура. Взяла его правую руку, нащупала пульс и стала считать, смотря на секундную стрелку часов. Народ вокруг молчал. Многие пялились на мои часы. Пульс 90 ударов в минуту. Дьявольщина, тахикардия. Всё понятно, у парня аппендицит. На животе имеется вздутие. Как бы не поздно было.