Александра (СИ)

— Дай сюда, — не выдержал Павел Владимирович и забрал у Игоря плачущего малыша, — нужно отнести их в твою комнату, там тепло, — буркнул он дочери и понес внука из гостиной. Тема, уставившись на деда янтарными глазами, удивленно икнул и замолчал. Станкевич хмыкнул и прижал его крепче.

Спустя полчаса, сытые дети крепко спали на Сашиной кровати, а взрослые решали, что делать в первую очередь.

Итогом совещания стали недолгие сборы и, через час, старый крузак, стоявший до этого в гараже дома, направился к выезду из города. Джип остался сиротливо стоять во дворе.

— Не переживай, ребята отгонят его в надежное место, не пропадет, — успокоил охранника Станкевич. Оборотень кивнул и молча переложил вещи в новый транспорт.

Перед отъездом, отец отвел дочь в сторону и о чем-то долго расспрашивал ее. Игорь видел, как покраснела Саша, как заходили желваки на лице Станкевича, как девушка попыталась в чем-то убедить отца, но тот непреклонно покачал головой, а потом, словно нехотя, согласился, кинув на дочь нечитаемый взгляд… Игорь с напряжением прислушивался, пытаясь уловить, о чем идет речь, но так и не разобрал ни слова.

Сейчас, когда Александра дремала на заднем сиденье, оборотень сосредоточенно вел машину, раздумывая над недавними событиями. Да, непрост оказался Сашин отец. И контора серьезная, и осведомленность немаленькая… Если кто-то и сможет им помочь, то только он.

В середине дня машина въехала в небольшой горный поселок. Несколько десятков подворий, гравийная дорога, ленивая тишина и тихий звук работающей вдалеке бензопилы.

Дом, в котором им предстояло провести чуть больше недели, стоял на отшибе. Большой, массивный особняк, облицованный камнем, встретил их прохладой и тишиной. Александра показала Игорю его комнату и прошла в свою спальню. Только сейчас девушка почувствовала, как отпускает сковавшее ее напряжение.

Неужели, получилось? Неужели, есть время для передышки?

Саша присела на кровать и расплакалась. Вместе со слезами, из нее уходили страх, обида, боль, отчаяние… — все, что держало ее в тисках, не позволяя ни на минуту расслабиться. Она достала детей из переноски, переодела их и уложила на широкой кровати, огородив со всех сторон подушками. Хорошо, что малыши крепко спали всю дорогу и не хныкали. Как будто чувствовали, что маме сейчас не до их капризов. Тошка улегся рядом с кроватью, охраняя детей. Лохматая нянька…

Устало вздохнув, Александра отправилась в душ.

Вечером, сидя на просторной кухне, Саша задумчиво мешала ложкой чай. Дети спали, Игорь вышел во двор осмотреться, как он сказал, а девушка, в сотый раз, обдумывала детали дальнейшего побега. Отец предложил два варианта — Израиль и Америка. И там, и там, у него были связи и возможность устроить дочь с комфортом. Когда Саша попробовала сказать, что ей не много нужно, всего лишь помочь с работой, Павел Владимирович зыркнул на нее и отрезал:

— Я не ради тебя стараюсь. Не хочу, чтоб внуки в нищете росли.

А потом, отвернувшись, буркнул: — Они же не виноваты, что мамаша у них дурная.

Саша поежилась, вспоминая эти обидные слова. Ну, да чего уж там. Ради детей, она готова и не такое выслушать, только бы их вытащить, только бы они остались с ней…

Глеб с облегчением вышел из здания аэропорта. Как же надоела эта толчея, обилие раздражающих запахов, неприятные скопления людей… И тревога. Постоянная, изматывающая тревога. Вся поездка в Лондон прошла под это заунывное, сосущее чувство. Что-то случилось. Он чувствовал. Последние два дня зверь метался внутри, требуя выпустить его, и, лишь огромным усилием воли, Оборский сдерживал взбесившегося волка. Постаравшись побыстрее завершить поездку, они с Алексеем вернулись в Москву.

— Ты в усадьбу? — спросил Метельский, останавливаясь около своего Бугатти.

— Да, — коротко ответил Глеб.

— Я вечером заеду, — пообещал Алексей, захлопывая дверцу автомобиля.

Оборский задумчиво посмотрел вслед отъезжающей машине. Друг, как всегда, «взял с места в карьер», и Глеб покачал головой — Алекса невозможно исправить — скорость — его единственная страсть и в человеческом, и волчьем обличье.

Неторопливо достав ключи и отключив сигнализацию своего Хаммера, мужчина сел за руль и выехал с парковки. Тревога, преследующая его всю поездку, никуда не делась, наоборот, стала сильнее, захлестывая и заставляя увеличить скорость. Стрелка спидометра неуклонно ползла к своему пределу.

Усадьба встретила хозяина какой-то неживой тишиной. Резко втянув воздух, Глеб пораженно замер. Не может быть. Он взбежал по ступеням дома, и, оттолкнув кинувшуюся к нему заплаканную Татьяну, влетел в комнату Саши. Пусто. Нет ни ее, ни детей. Лишь новые вещи, которые он купил своей паре, висят в шкафу безжизненными тряпками. Ничего не взяла.

— Где она? — прорычал Оборский, поворачиваясь к медсестре.

Та склонилась перед силой альфы и испуганно сжалась.

— Таня, где Александра? — повторил свой вопрос Глеб.

— Уехала, — заплакала женщина.

— Когда? — на мужчину страшно было смотреть — клыки удлинились, зрачки вытянулись, сквозь кожу ощутимо пробивался зверь.

— Три дня назад, — всхлипнула Татьяна.