Александра (СИ)

Просторный холл, в который выходили двери операционной, был безлюден в этот час, и только Метельский с Александрой нарушали царящую вокруг сонную тишину.

Прошло полтора часа, а операция все не заканчивалась.

— Алекс, а Борис Анатольевич не сказал, сколько времени понадобится… — девушка не успела договорить.

— Успокойся, Саш, все в порядке, — перебил ее мужчина, — нужно просто подождать.

Александра кивнула и продолжила свое хождение из угла в угол. Семь шагов в одну сторону, десять — в другую. «Все будет хорошо, — повторялось в такт шагам, — Глеб обязательно поправится»

А время неумолимо летело вперед…

Наконец, двери операционной открылись, и оттуда вышел уставший Нелидов.

— Ну, что? — одновременно кинулись к нему Метельский и Александра.

— Можно сказать, что все прошло хорошо, а вот остальное зависит только от Глеба.

Саша облегченно выдохнула: — «Все… Обошлось…»

Спустя несколько часов Оборского перевели в палату. А к вечеру он уже вполне пришел в себя и даже пытался шутить, видя волнение жены. Регенерация оборотня не подвела — Глеб хорошо перенес операцию и теперь уверенно шел на поправку.

В тишине палаты четко раздавался звук падающих капель, косой луч света проникал в приоткрытую дверь, заставляя лежащего на кровати мужчину морщиться и пытаться отодвинуться от раздражающего чувствительное зрение отблеска.

Когда в комнату вошла медсестра, пациент заворочался на постели, пытаясь подняться.

— Глеб Александрович, что вы? Вам нельзя двигаться! — всполошилась сиделка.

— Вытащите вы уже все эти иголки, я нормально себя чувствую, — раздраженно рыкнул мужчина.

— А ну, уймись, — в палату неслышно вошел Нелидов, — хватит моих сотрудников запугивать. Я не для того в твоей дурной башке ковырялся, чтобы ты потом все мои труды похерил. Лежи спокойно.

— Бор, я нормально себя чувствую, — попробовал возразить Глеб, — вполне могу и дома отлежаться.

— Это я решу, где тебе отлеживаться, — безапелляционно отрезал Нелидов, — побудешь здесь пару дней, понаблюдаем за тобой, если все пойдет нормально, отправишься к своей ненаглядной.

— Перестраховщик, — еле слышно, проворчал Глеб.

— Зато, я не разгуливаю с осколками в черепушке, в отличие от некоторых. Сколько раз говорил тебе, что наплевательское отношение к своему здоровью до добра не доведет, — наставительно произнес пожилой врач.

— Ой, Бор, не начинай, — скривился Оборский, — а то у меня что-то голова разболелась.

— Ладно, отдыхай, — смилостивился Нелидов, — Лена, поменяешь препарат в системе, а потом зайдешь ко мне, — приказал он медсестре.

— Хорошо, Борис Анатольевич, — отозвалась женщина.

Врач вышел из палаты, оставив Оборского наедине с сестрой. Та заменила флакон, задернула шторы, чтобы свет уличных фонарей не мешал пациенту и, пожелав добрых снов, ушла. Мужчина, тяжело вздохнув, уставился в потолок.

Глеб отдал бы все, чтобы быть сейчас рядом с женой и детьми. Он, словно воочию, видел, как Саша укачивает детей, сидя в кресле-качалке, а потом, укладывает их в кроватки, что-то тихо приговаривая при этом. Как долго стоит над ними, не решаясь отойти и вглядываясь в маленькие сопящие личики. Семья… Его семья… Единственное, ради чего стоит жить. Единственное, за что стоит бороться.

Когда Саша была далеко, оборотень ощущал смутное беспокойство. Его снедала тревога и странное, иррациональное чувство страха. Александра. Его пара, его жена, его любимая… Она стала для него всем. Его миром, его жизнью, его счастьем и его болью. То, что он чувствовал по отношению к Саше, невозможно было описать словами. Она просто заполнила собой весь мир. Оказалась недостающей половиной души. Лучшей половиной.

Он мучился от неуверенности, боясь, что, вернувшись домой, уже не застанет там свою пару. Нет, когда жена была рядом, и он видел на ее лице отражение искренних чувств, все опасения отходили на второй план, затаиваясь, до поры, до времени. А вот потом… В одиночестве… Потаенные страхи выползали на свет, заставляя Оборского нервничать.

Глеб не верил в то, что Саша простила ему ту страшную боль, которую перенесла по его вине. Да, и как можно было в это поверить? Как такое можно простить? Он сам себя не простил. Та ночь постоянно всплывала в памяти своими кровавыми подробностями, заставляя оборотня сходить с ума от боли. Глеб не мог понять, как совершил подобное преступление. Обнимая жену, он каждый раз ожидал, что та вздрогнет и отшатнется от него. И только после того, как Александра безбоязненно прижималась и ласково смотрела в глаза, страх отступал, позволяя наслаждаться прикосновениями любимой. Этот внутренний раздрай мучил его и приводил в отчаяние. Такие преступления, как совершенное им, не должны оставаться безнаказанными. Глеб понимал это очень хорошо. И, в то же время, он не знал, что делать, как загладить свою вину и добиться прощения.

Как она смогла простить такое?… После всего, что Оборский узнал о ее прошлом… Бедная девочка… Глеба до сих пор колотило, при воспоминании о наглых глазах зарвавшегося «слуги народа»

Ночь прошла в невеселых размышлениях.