Александрия-2

Между 1897 и 1902 годами в Сингапуре объявился очень старый человек. Полуиндус, полуевропеец. Его речь представляла собой какую-то тарабарщину из английского, французского, немецкого и русского языков. Он называл себя Prince Alexander Tsar, то есть сыном русского царя Александра I. Его мать погибла во время цунами, а он спасся и вернулся на родной остров, который защищал его отец от армии султана. Но отца он там не застал. Выжившие островитяне рассказали принцу, что Александр-царь отправился в Индию искать свою семью. Больше он своего отца не видел. После гибели флота новый султан оставил попытки обратить островной народ в ислам, и принц Александр стал вождем племени и благополучно правил до старости. И лишь почувствовав скорую кончину, он решил выбраться в большой мир и разузнать о своем отце. Он подсаживался в таверне к пьяным матросам и рассказывал им трагическую историю своей жизни. Но в нее мало кто верил. Зато угощали туземца-фантазера моряки на славу. Выдумать такое мало кому под силу.

В сентябре 1949 года части Народно-освободительной армии Китая вторглись в Восточный Тибет, а через два года заняли Лхасу. Государство Тибет исчезло с карты мира. Далай-лама был вынужден покинуть страну и просить политического убежища за рубежом.

Глава 10. Новая жизнь

Так многозначительно назывался таежный поселок в Красноярском крае, в ста километрах южнее полярного круга, куда меня все-таки определил на десять лет в колонию-поселение следующий суд – за растрату средств моей собственной компании.

После оправдательного приговора, вынесенного нам с Журавлевым судьей Самойловой, я находился на свободе целых три дня. Жена настаивала на немедленном отъезде за рубеж. На тот момент я был оправдан судом и мог свободно покинуть пределы России. У меня еще оставались немалые деньги. С таким капиталом любая страна предоставила бы гражданство всем моим домочадцам. Но я опять уперся. Полтора года, проведенные за решеткой, так меня ничему и не научили.

У меня перед глазами стояла одинокая и потерянная фигура судьи, собирающей со стола листы приговора. Она принесла себя в жертву. Неужели ради моего благополучия и богатой жизни за границей? Нет. Если бы госпожа Самойлова допускала мысль, что я могу вот так просто взять бросить все и уехать, она бы никогда не вынесла мне столь мягкий приговор. Теперь я в неоплатном долгу перед этой женщиной, сумевшей выбраться за флажки, выставленные организаторами охоты. Она смогла сделать это. А я, мужик, не смогу? На меня сейчас устремлены сотни тысяч глаз колеблющихся граждан моей страны. Они тоже хотят чувствовать себя людьми, принимающими решения, а не быдлом, беспрекословно делающим то, что велит хозяин. Как я могу предать их веру и надежду?!

– Идеалист! – выкрикнула мне в ответ жена. – У тебя от тюрьмы, точно, крыша поехала. Ты хоть понимаешь, что ты несешь? Кем ты возомнил себя? Нельсоном Манделой? Иисусом Христом? Надо же, нашелся великомученик, страдалец за народ? Что-то, когда ты свои деньги зарабатывал, тебя не сильно народная жизнь заботила. А тут нате, какие метаморфозы! Миша, я тебя предупреждаю: на роль декабристки я не гожусь. Хочешь и дальше сидеть в тюрьме и мыкаться по лагерям – пожалуйста. Но только без меня и детей. Опомнись, пока не поздно. Послушай голос разума. Давай уедем. Я тебя умоляю!

Таня упала передо мной на колени и разрыдалась. Мне было очень неловко, что я довел любимую женщину до такого состояния. Я поднял ее с пола и усадил на диван.

– Хорошо, хорошо… – приговаривал я, поглаживая ее длинные волосы. – Я сейчас же позвоню адвокату и попрошу, чтобы он связался с Самойловой и сделал для нее все, что она пожелает. И я увезу вас отсюда.

– Это правда? – жена подняла на меня заплаканные глаза.

Я не ответил, ибо уже набирал телефон адвоката.

Однако Анна Сергеевна не приняла никакой благодарности от моих людей.

Я стал сам добиваться встречи с судьей. Однако Самойлова ее под всевозможными предлогами избегала, на мои звонки не отвечала, а своим домашним, похоже, строго-настрого наказала оградить ее от проявлений моей благодарности. Хотя сейчас, по прошествии многих лет, я понимаю, что Анна Сергеевна элементарно боялась, что ее могут обвинить в получении взятки от меня и саму упечь за решетку. И, как вскоре выяснилось, небезосновательно.

В квалификационную коллегию поступила жалоба от прокуратуры на предвзятое судейство Самойловой в моем деле. Ее отстранили от дел, вначале на время, а потом навсегда. Она поступила очень осмотрительно, не поддавшись на уговоры моих адвокатов и ничего не взяв от меня. Обвинение в получении взятки, выдвинутое против нее, рассыпалось.