– Тебе скажу правду, потому что знаю: ты не пойдешь меня закладывать в ФСБ. Да и кому надо давно все про меня знают. Уже пять лет я работаю на ЦРУ и организую так называемые демократические революции на постсоветском пространстве. Бывшие секретари ЦК и их преемники считали себя незаменимыми, хотели править пожизненно. Иные даже основывали новые династии. Пришлось помочь им уйти. Россия осталась последней в моем списке. Сейчас в Вене на сессии ОПЕК убеждаю шейхов еще увеличить добычу нефти, чтобы окончательно обвалить цены на «черное золото». Вопрос тебе как бизнесмену-нефтянику, долго ли продержится нынешнее ваше правительство у власти, если баррель будет стоить 10 долларов?
– Год.
– Ты слишком хорошо думаешь о них. Готов с тобой поспорить на что угодно: максимум через девять месяцев в России произойдет революция. Для нее и название уже придумали. Сиреневая.
– А почему именно сиреневая?
– Да оранжевые уже были. И потом, реквизиты совсем поизносились. С украинской революции минуло почти десять лет. У вас же теперь парламентские выборы в марте. Пока Центризбирком подведет итоги, пока выяснится, что они были сфальсифицированы, пока по всей стране пройдет первая волна протеста, которая заставит власти пойти на переголосование, глядишь, и сирень зацветет. По моему прогнозу, апогей противостояния между демократией и диктатурой в России придется на май, время сиреневого цвета. А что? По-моему, красиво и оригинально.
Мне его откровения стали неприятны.
– Ты зачем мне все это рассказываешь? Хочешь меня завербовать, что ли?
– Ну зачем же так грубо? Просто у каждой революции должен быть лидер, и я вспомнил про тебя, – признался Неклюдов. – Ты же когда-то очень хотел стать во главе государства. Вот тебе прекрасный шанс.
– Но не такой же ценой! – вспылил я. – Ты сам продался американцам, и мне предлагаешь предать родину!
– Тише, тише. Не так громко. Вот уж не ожидал, что из тебя лагерь сделал патриота. Ты о какой родине говоришь, Миша? Которую приватизировала группа товарищей? Которая тебя упекла на десять лет в тундру?
– Это все – личное, – огрызнулся я.
– Хорошо, – согласился Леонид. – Давай поговорим о глобальном. Такая большая и многонациональная страна, как Россия, может существовать лишь в форме империи. А любая империя зиждется на наднациональной идеологии. Американцы оседлали конька свободы и демократии, европейцы сделали упор на соблюдении прав человека. Честолюбивые мусульманские лидеры ищут точку опоры для создания своего халифата в исламе, объединяющем все правоверные народы. Дорогой мой, в чем, по-твоему, состоит российская имперская доктрина?
Я промолчал. Неклюдов перечислил возможные варианты:
– Положим, что это некий евразийский союз. Но какие наднациональные ценности ты положишь в его основу? Уваровскую триаду «православие, самодержавие, народность»? Пойдем по порядку.
Он стал загибать пальцы на правой руке:
– Православие. Самобытное, ортодоксальное христианство, претендующее на роль государственной религии. Я называю вещи своими именами, без должного пиетета, но мне можно: я этой церкви пожертвовал очень много. Господь меня должен простить. Это добрая, немного аморфная по своей природе вера, и никак она не тянет на государственную идеологию. И потом, положив в основу фундамента будущей империи православие, куда ты денешь другие конфессии, особенно ислам, набирающий сейчас силу. И вообще, несовременно это, в XXI веке держаться за доктрины тысячелетней давности. Раздираемое религиозными противоречиями человечество, сидящее на ядерном погребе, просто обречено на самоуничтожение. Все ведущие мировые религии рано или поздно должны объединиться и пресечь деятельность фанатичных сект. Бог все равно один. И ты это лучше меня знаешь.
– Только веры у нас разные, – заметил я вскользь.
– Но для общего выживания многие должны поступиться своими принципами, – парировал мой собеседник и продолжил: – Теперь что касается самодержавия. Даже ваш сегодняшний вождь понимает, что реставрация монархии сейчас в России невозможна. Слишком много неглупых людей проживает еще в стране, они не позволят ему выкинуть этот номер. Хотя от вас можно всего ожидать.
– И третий элемент, – Неклюдов загнул еще один палец. – Народность. «В рабстве спасенное сердце народное». Ну, это ни в какие ворота не катит! Давайте вообще в ядерный век вернемся к первобытно-общинному строю.
Я не удержался и похвалил его:
– Я смотрю, что за десять лет ты зря времени не терял. Вон каким начитанным стал, даже Некрасова цитируешь. И речь такая аргументированная, заслушаться можно.