Александрия

Когда посланник Кутузова переступил порог царских покоев, он не узнал своего государя. Перед ним стоял совсем другой человек. Решительный и целеустремленный.

– Полковник, я обдумал привезенные вами известия из ставки. И вот мой ответ фельдмаршалу. Ни о каких переговорах с Наполеоном не может быть и речи. Никакого мирного договора. Я скорее отращу себе бороду и буду питаться черствым хлебом в Сибири, нежели подпишу позор моего отечества и дорогих моих подданных, жертвы которых умею ценить.

Александр твердым решительным шагом подошел вплотную к курьеру, обнял его за плечи и сказал, глядя прямо ему в глаза:

– Не забудьте то, что я вам сейчас скажу, полковник. Возможно, однажды мы об этом еще вспомним. Наполеон или я! Я или Наполеон, но вместе мы царствовать не можем. Теперь я его повадки знаю. Он меня больше не проведет и из западни ему уже не выбраться!

На глазах у изумленного полковника появились слезы. Он склонился перед своим императором в благоговейном поклоне и молвил:

– Государь, устами Вашего Величества говорит слава нации и освобождение Европы.

Наполеон засыпал русское командование предложениями о мире. Но Кутузов и Беннигсен продолжали вялые переговоры с Лористоном и Мюратом, чтобы только выиграть время и дождаться появления своего главного союзника – холода.

И только когда на московские пожарища выпал первый снег, французский император понял, что его дурачат. Между тем русские войска начали выдвигаться в сторону древней столицы и разбили авангард неаполитанского короля. Дальнейшее пребывание в Москве было подобно смерти. Поэтому Наполеон отдал приказ об отступлении. Он намеревался сокрушить левый фланг Кутузова и отвести свои войска на юг, где на берегах Дуная можно было перезимовать, а затем с новыми силами на следующее лето закончить русскую кампанию.

Но под Малоярославцем русские войска преградили путь отступающим французам, и им не осталось другого варианта, как возвращаться обратно в Европу по опустошенной Смоленской дороге.

Деревни и села уже облетел слух о том, что французы сожгли златоглавую Москву, осквернили древние храмы, надругались над православными святынями, и теперь оскорбленный народ готовил «теплый» прием захватчикам. Среди мужиков прошел слух, что крепостным, отличившимся в войне с французами, царь якобы обещает даровать вольную. Над несчастной головой победителя Европы нависла дубина народного варварского гнева.

«Великая армия» таяла буквально на глазах, и не столько в больших сражениях с регулярными частями, а сколько от холода, голода, от бесконечных стычек с летучими казачьими сотнями и партизанскими отрядами мужиков.

Это война велась совсем не по тем правилам, к которым привык блестящий полководец. В ней не было вообще никаких правил. Несмотря на военный гений, выиграть схватку у «великого генерала Мороза» было не под силу даже Наполеону.

Но русские генералы продолжали опасаться прославленного неприятеля. И только их нерешительность позволила французам избежать окончательного разгрома на Березине.

Из шестисоттысячного войска, вторгшегося в июне в Россию, обратно в Европу в декабре 1812 года вернулись лишь пятьдесят тысяч.

В Сморгони император бросил свою армию, как некогда это сделал в Египте, и в овчинном тулупе в сопровождении Коленкура и двух адъютантов укатил в деревянном возке в Вильно, а потом через Польшу и немецкие княжества – в Париж.

Царь со своей свитой подъезжал к Вильно. Не прошло и полугода с тех пор, как ему пришлось в спешном порядке отступать отсюда, чтобы не попасть в плен к французам. И вот все изменилось с точностью до наоборот. Теперь Наполеон со всех ног драпает от русских войск.

Эх, если б казачки Чичагова оказались чуточку проворнее, сидел бы сейчас завоеватель мира в железной клетке, как пойманный лютый зверь. И провезли бы его по Европе, чтобы все народы воочию убедились, что бывает с захватчиками трона. Но это еще успеется. Жало у змеи вырвано. Пускай еще побрыкается малость. Додавим гадину в ее собственном логове.

Царский кортеж поравнялся с толпой пленных французов, которых конвоировали усатые гренадеры. Насколько жалкий вид имели бывшие покорители Европы! Закутавшиеся в изодранные бабьи платки, мужичьи зипуны и вообще в какие-то лохмотья, они понуро брели по заснеженной дороге, не смея оторвать опущенных вниз взоров от расхлябанного месива под ногами.

Колонны наших частей выглядели немногим лучше. Но они все же сохраняли какой-то порядок на марше.

Постоялый двор на окраине Вильно, где разместился со своим штабом фельдмаршал Кутузов, встретил государя жаром щедро растопленной печи. Окоченевшему в дороге Александру Павловичу сперва показалось, что он оказался в бане, а не в ставке главнокомандующего.

Больше всего у царя замерзли ноги. Поэтому первым делом он, усевшись на лавку, с помощью денщика стянул с себя сапоги и укутал озябшие ступни принесенным хозяйкой тулупом. Выпив стакан горячего чаю, государь, наконец, соизволил обернуться к присутствующим генералам.