Александрийская гемма

— Ищет, — пряча улыбку, кивнул Гуров, невольно проникаясь симпатией к собеседнице. Ее манера вести разговор обезоруживала. Явственно ощущались прямолинейность, которую смягчала природная интеллигентность: высокий уровень самооценки и превосходно функционирующая логическая машина. С такими людьми бывает либо очень трудно, либо необыкновенно легко. «Хорошо, когда они на твоей стороне», — подумал он, ощутив легкий укол грусти. — Почему вы заранее настроены против меня, Наталья Андриановна?

— Настроена против вас? — она удивленно распахнула блеснувшие ледяной глубинной зеленью глаза. — Во-первых, это вовсе не так, да и вообще не имеет никакого значения! — И вдруг засмеялась, еще более похорошев. — Типичный образец женской логики, верно?

— Что вы, Наталья Андриановна, по части логики у вас полный ажур… Что же касается нашей совместной с МУРом работы, то она, поверьте, осуществляется в полном соответствии с законом. Я в курсе вашей беседы с товарищем Люсиным и, не скрою, в свою очередь, поставлю его в известность. У каждого из нас свой круг обязанностей. Я удовлетворил вас?

— Вполне.

— Тогда вернемся к исходной, как вы изволили выразиться, точке. Меня по-прежнему глубоко волнует вопрос, почему Солитов столь внезапно решил уйти.

— Некорректно! — размышляя, она принялась покусывать нижнюю губу.

— Помилуйте, Наталья Андриановна! У меня и в мыслях не было вас задеть.

— Задеть меня? — Ее сосредоточенно-нахмуренное лицо мигом разгладилось. — Я употребила выражение «некорректно» сугубо в математическом плане, не в общежитейском. Простите… Я хотела сказать: «неточно».

— В чем же вы усматриваете неточность?

— Во-первых, у нас нет оснований полагать, что Георгий Мартынович собирался уйти. Выйти — это да, но не уйти. Он же остался один — Аглая Степановна уехала. Мало ли что могло понадобиться? Хлеб, молоко… О какой-то особой внезапности тоже говорить не приходится. Мы же не знаем, какие у него были планы! Вопрос следовало бы переформулировать: почему не вернулся, а не почему ушел? — вот что интересно. Хотя одно с другим, возможно, и связано.

— Возможно?

— Да, возможно, но вовсе не обязательно. Товарищ из угрозыска совершенно обоснованно предположил несчастный случай. А раз случай, то какая может быть связь? Мог выбежать на секунду, а тут почечная колика или острый печеночный приступ. Вы согласны со мной?

— Ваша аргументация безупречна. Ей бы цены не было, если бы люди, даже очень и очень больные, обладали способностью исчезать без следа. — Гуров выдержал красноречивую паузу, дав Наталье Андриановне возможность прочувствовать сказанное. — Поэтому нам не остается ничего иного, как сызнова начать все сначала. Я вам помогу здесь немножко, потому что сегодня мы располагаем сведениями, которых не имели вчера. Так, например, удалось установить точную дату ухода или, если угодно, исчезновения вашего завкафедрой. Произошло это в пятницу, через два дня после отъезда Солдатенковой. Больше того, мы знаем, что в этот день, причем утром, что-то около одиннадцати, Георгий Мартынович снял с книжки полторы тысячи рублей. Таковы факты.

— Ограбление?

— Мысль напрашивается сама собой, но ничем конкретным пока не подтверждается. Несмотря на вывешенные милицией объявления с портретом Солитова и описанием его примет, никаких сведений не поступило. Никто не видел его после сберкассы.

— А в сберкассе видели?

— Да, девочки его запомнили.

— Должна ли я вывести заключение, что Георгий Мартынович исчез сразу после получения денег? Нелепо.

— Конечно. Поэтому будем отталкиваться от известных фактов. Зачем вдруг могли понадобиться такие деньги? С какой целью?

— Понятия не имею.

— А если подумать?

— Гипотез можно выстроить сколько угодно, но ведь нужны основания.

— Оснований нет.

— Тогда это бессмысленное занятие.

— Позволю себе не согласиться с вами, уважаемая Наталья Андриановна. Если мы станем отталкиваться от привычек товарища Солитова, его увлечений, даже страстей и так далее, то вы сами увидите, сколь ограничен окажется наш, извините, джентльменский набор.

— Насколько я понимаю, вы уже проделали эту мысленную операцию?

— Беседовать с вами — одно удовольствие, Наталья Андриановна, вы схватываете буквально на лету.

— Тогда поделитесь вашими умозаключениями, а я попробую оценить их в меру возможности.

— Вы меня чрезвычайно этим обяжете. — Борис Платонович даже привстал отдать поклон. — Но, чур, одно предварительное условие, — он лукаво прищурился, выставив желтый от никотина указательный палец, — не принимать на свой счет и не обижаться! Гипотеза — всего лишь гипотеза, умозрительное построение, так сказать. Поэтому принцип такой: выдвигаем, не стесняясь любой ереси, оцениваем, отсеиваем. Не возражаете?

— Приступайте, — коротко кивнула Наталья Андриановна.

— Дубль номер один! — Пародируя киносъемку, Гуров хлопнул в ладоши. — Обыкновенный шантаж!

— С последующим похищением? — незамедлительно отреагировала Наталья Андриановна. — Вздор! Откупаться от кого-то, бежать в сберкассу, да еще в дождь, чтобы снять эти полторы тысячи… Вздор, вздор!