Александрийское звено

Несколько секунд Пэм стояла, храня мрачное молчание, но затем сдалась и безвольно опустилась на обитую кожей кушетку.

Джеспер беззвучно закрыл дверь, оставшись снаружи.

— Ответь мне только на один вопрос, — проговорила Пэм, глядя в пол. Лицо ее было неподвижным, как у мраморной статуи.

Малоун знал, о чем она хочет спросить.

— Почему я не могу дать похитителям то, что они хотят? Все не так просто.

— Речь идет о жизни мальчика.

— Не мальчика, Пэм. Нашего сына.

Женщина не ответила. Возможно, она наконец поняла, что он прав. Для того чтобы хоть что-то предпринять, им нужна информация. Малоун сделал охотничью стойку — точно так же, как это происходило с ним во время экзаменов на юридическом факультете, или когда он потребовал перевода из военно-морского флота в группу «Магеллан», или когда вошел в кабинет Стефани Нелли и заявил о том, что увольняется.

Ждать, желать, надеяться — это все, что оставалось Пэм, в сочетании с полным неведением того, что происходит. Впрочем, и Малоун не знал, чем сейчас занята Стефани.

6

Вашингтон, округ Колумбия

Понедельник, 3 октября, 22.30

Стефани Нелли была рада тому, что она одна. Ее лицо было омрачено тревогой, и ей не хотелось бы, чтобы кто-нибудь, особенно начальство, видел ее такой. Она редко позволяла себе оказываться под влиянием происходящего, но похищение Гари Малоуна стало для нее настоящим ударом. Она оказалась в столице по служебной необходимости и только что вернулась с позднего ужина с советником президента по национальной безопасности. Конгресс, проявлявший все большую умеренность, намеревался внести кое-какие поправки в законы, принятые после 11 сентября. В частности, предлагалось сократить ассигнования на антитеррористическую деятельность, поэтому администрация готовилась к схватке. Накануне несколько высокопоставленных чиновников приняли участие в воскресном ток-шоу и обрушились на своих критиков, а утренние газеты вышли с ловко подогнанной информацией, которую скормили им в пресс-службе Белого дома. Стефани вызвали из Атланты, чтобы завтра она помогла справиться с ключевым сенатором-лоббистом, и на сегодняшней встрече как раз обсуждалось, кто и что будет говорить.

До чего же она ненавидела политику!

За время работы в министерстве юстиции ей довелось трудиться уже на трех президентов, но угодить нынешней администрации было, бесспорно, труднее всего. Последовательно занимая правые позиции и постоянно дрейфуя в направлении крайне правого экстремизма, президент уже сумел выиграть второй срок, и в Овальном кабинете ему оставалось сидеть еще три года. Поэтому сейчас он думал о том, какое наследие оставит своим преемникам. А разве существует что-то более завидное, чем слава человека, победившего терроризм!

Для Стефани все это не значило ровным счетом ничего.

Президенты приходят и уходят.

Но поскольку сейчас под угрозой оказались ассигнования на деятельность правительственных учреждений, которые в борьбе с международным терроризмом показали себя с самой лучшей стороны, она пообещала советнику по национальной безопасности, что будет хорошей девочкой и завтра утром на Капитолийским холме скажет все, что от нее требуется.

Однако это было до похищения Гари Малоуна.

В кабинете Торвальдсена зазвонил телефон, и от этого пронзительного звука Малоун, нервы которого и без того находились на пределе, чуть не подпрыгнул на стуле. Трубку взял Хенрик.

— Рад слышать тебя, Стефани. Я тебя тоже целую. — Он улыбнулся собственному лицемерию. — Да, Коттон здесь.

Малоун едва не выхватил у него трубку.

— Я слушаю!

— Значит, так. В День труда[1] мы заметили следы несанкционированного проникновения в нашу базу данных, которое произошло гораздо раньше. Кто-то очень заинтересовался закрытыми файлами, в особенности одним из них.

Коттон знал, о чем идет речь.

— Ты понимаешь, что, скрыв от меня эту информацию, поставила под угрозу жизнь моего сына?

На другом конце линии царило молчание.

— Отвечай мне, черт возьми!

— Я не могла рассказать тебе об этом, Коттон, и ты знаешь почему. Скажи мне просто, что ты намерен делать.

Малоун понял скрытую суть этого вопроса: собирается ли он отдать голосу в сотовом телефоне Александрийское Звено?

— А с какой стати?

— Ты — единственный, кто может ответить на этот вопрос.

— Стоит ли оно того, чтобы ради этого рискнуть жизнью сына? Я должен знать всю историю до конца. Почему мне ничего не сказали пять лет назад?

— Я тоже хотела бы это знать, — проговорила Стефани. — Мне тоже ничего не сказали.

Он уже слышал подобные доводы прежде.

— Не играй со мной в эти игры! Я сейчас не в том настроении.

— Сейчас я с тобой абсолютно откровенна и честна. Мне вправду ничего не сообщили. Ты попросил вмешаться, и я получила на это согласие. Я уже связалась с генеральным прокурором, так что ответы мы получим.

— Откуда вообще кто-то мог узнать про Звено? Ведь все было до такой степени засекречено, что даже ты не имела доступа! Таковы были условия сделки.

— Отличный вопрос!

— И ты до сих пор не сказала, почему не сообщила мне о взломе базы данных.