Александрин. Яд его сердца

Не знаю, сколько так провертелась, думая о маге, пока наконец не провалилась в беспокойное забытьё и тут же из него вынырнула, разбуженная доносящимся с улицы скрипом подъезжающей кареты, вскоре сменившимся звуками голосов. Глубокий волнующий баритон, несомненно, принадлежал моему благоверному, другой голос, кажется, де Грамону. Спросонья и не разберёшь.

Выскользнув из постели, так за ночь и не просохшей, приблизилась к окну. Солнце было высоко в небе, рассыпало повсюду свои лучи, щедро делясь с жителями столицы теплом и светом. Чудеснее дня для прогулки по Навенне и не придумаешь. Вон его светлость с утра пораньше тоже куда-то собрался.

А мне опять до вечера маяться в одиночестве.

Осторожно выглянув из-за шторки, увидела Морана, скрывающегося в карете, и воинственно подумала:

«Ну уж нет!»

Придётся слугам применить силу, чтобы удержать меня взаперти. А если Страж потом надумает возмутиться, больше его фокус с совместными омовениями не сработает.

Хотя… он в любом случае больше не сработает. Теоретически.

А вот на практике… Про практику решила пока не думать, дабы не травить себе душу раскаяньем и упрёками в полном отсутствии у себя силы воли.

Несколько раз решительно дёрнула за шнурок колокольчика. Спальня Мадлен располагалась этажом ниже, и девушка, по идее, уже должна была мчаться в покои госпожи. Опустившись на краешек необъятного, такого пустого ложа, я горько вздохнула и снова попыталась прогнать из головы Стража.

Чтоб он во Мглу провалился!

Собиралась приправить это скромное пожелание парой-тройкой сочных эпитетов, услышанных когда-то от вилланов барона ле Фиенна, но в то самое мгновенье замерла на месте, точно окаменела. Широко раскрыв глаза, уставилась на… супруга и свою кузину. Они стояли у того самого окна, из которого я только что подглядывала за господами магами. Муж и жена, окружённые солнечным ореолом, смотрели друг на друга и держались за руки. Идиллическая картина. Вот Серен, приподнявшись на цыпочках, подалась к его светлости и с лукавой улыбкой принялась что-то нашёптывать ему на ухо. Моран, больше напоминавший высеченную изо льда статую, настолько бесстрастным и неживым было выражение его лица, молча внимал словам благоверной.

— Ты ведь сделаешь это ради меня? — развеяла тишину комнаты фраза, произнесённая томным глубоким голосом.

Дождавшись молчаливого кивка, эта бесстыдница начала обнажаться прямо у меня на глазах. Взяв мужа (моего!) за руку, соблазнительно виляя округлыми бёдрами, подвела его к (моей!) кровати.

Я вскочила на ноги, точно ошпаренная. Зажмурилась, не желая видеть, как Страж обнимает Серен и начинает неистово её целовать, и больше всего на свете страшась того, что должно было за этим последовать.

Какой-то кошмар! Глупые, глупые видения!

— Ваша светлость, что с вами? Вы такая бледная, — послышался, словно издалека, встревоженный возглас служанки.

Я продолжала трусливо жмуриться. Лишь когда Мадлен подошла ближе и осторожно коснулась моего плеча, с усилием заставила себя приоткрыть веки. Опасливо взглянула на девушку, после чего перевела взгляд на кровать.

Нет, никакого непотребства на ней замечено не было. Только смятые простыни с нарядной вышивкой в виде фамильного герба его светлости и заманчиво поблёскивавший в шёлковых складках кулон, который Моран вчера в порыве страсти непонятно зачем с меня сорвал.

— Помоги мне собраться, Мадлен, — наконец заставила себя отмереть. — И вели подать экипаж. Я еду на прогулку.

— Но как же… — начала было девушка, однако осеклась под строгим, нетерпеливым взглядом своей хозяйки.

Всё ещё пребывая под впечатлением от миража, я добрых полчаса куклой стояла посреди спальни, пока Мадлен наряжала меня в синее с золотой отделкой платье. И пока занималась моей причёской, я не шевелясь сидела перед зеркалом, прямая, будто меня, точно барашка, насквозь проткнули вертелом, и всё опасливо поглядывала на постель, ожидая продолжения этого кошмарного наваждения.

Из-за Морана у меня, кажется, совсем крыша поехала.

Отлучившись на несколько секунд, служанка вернулась, держа в руках сафьяновый, с ажурным тиснением футляр, в котором хранился изумительной красоты сапфировый гарнитур — подарок Стража по случаю моего выздоровления.

— Вы так его ни разу и не надели, — в зеркале отразилась добродушная улыбка девушки.

«Было бы куда», — мысленно усмехнулась я и велела, мазнув по серёжкам, перстню и браслету равнодушным взглядом:

— Принеси мой кулон.

— Но он не подходит к этому платью, — снова попробовала возразить служанка.

— Живо! — раздражённо прикрикнула на девицу, у которой на всё было своё мнение.

Обиженно поджав губы, Мадлен поплелась к кровати. Знаю, девушка не виновата, что у меня плохое настроение, и я не должна была на ней срываться. Но когда дело касалось моего украшения, моего талисмана, я, можно сказать, становилась крайне чувствительной. И вспыльчивой. Без кулона чувствовала себя словно раздетой догола.