Александрин. Огненный цветок Вальхейма

Собиралась продолжить тираду, но раздавшиеся в прихожей шаги прервали нескончаемый словесный поток. Её милость охнула от неожиданности и досады, что его светлость не только что-то там себе подумает, но и будет иметь возможность лицезреть жену в ночной рубашке.

В следующий миг зашуршали юбки — это сёстры и мать опустились в реверансе.

Мне вот тоже очень захотелось, только не опуститься, а опустить. Что-нибудь тяжёлое на голову черноволосого гада. Где-то тут валялась кочерга, которой мама угли из камина выгребала …

Увы, оружие в поле зрения так и не попалось. Зато в него попал Моран. Как всегда, одетый безупречно, лощёный и такой надменно-спокойный, что у меня аж скулы свело от негодования и во рту появился горький привкус ненависти.

Может, если выплюнуть её ему в лицо, это тошнотворное ощущение исчезнет, а он отравится.

В том, чтобы смотреть на супруга, сидя на коленях и задрав голову, как собачонка на господина, — приятного мало. Впрочем, и ни в каком другом положении смотреть на Стража я тоже не собиралась. Поднялась поспешно. Отец последовал моему примеру и встал рядом.

— Оставьте нас, — не размениваясь на приветствия, распорядился маркиз.

Одарив его вельможество очередным реверансом, мама и сёстры покорно засеменили к выходу. Барон было ринулся за ними следом, но я схватила его за руку, как утопающий цепляется за спасительную соломинку, за миг до того, как пойти на дно. Больше всего на свете боялась остаться тет-а-тет с этим бессердечным предателем.

— Папа, это ведь он вас…

— Мне всё известно, милая. — Родитель тяжело вздохнул, поцеловал в лоб своё катастрофически невезучее чадо. — Вам следует поговорить. — С этими словами его милость высвободил руку из моих непослушных, будто одеревеневших, пальцев и покинул комнату.

На «любимого» родственничка даже не взглянул. Счастливец.

Тишина, наступившая после ухода родных, больно била по натянутым до предела, точно струны у лютни, нервам. Я не знала, куда деть взгляд. Смотреть на Стража не было сил и в то же время снова и снова оказывалась в плену его глаз. В этом тёмном омуте, в котором тонула бессчётное множество раз.

Но больше не буду.

— Полагаю, мне следует объясниться.

— Как по мне, вам лучше бы удавиться. За то, что сотворили с моим отцом, и собирались сделать со мной!

Желая увеличить расстояние между нами, приблизилась к окну, расчерченному на мелкие квадраты светлой рамой. Краска на ней растрескалась, стёкла давно не встречались с тряпкой. Сквозь мутноватую поверхность проглядывали идеально ровные грядки с пышными пучками моркови и лука. За ними тянулись яблони и груши. Обычно именно в саду мне приходилось прятаться от назойливого внимания месье Бошана, которого до маркиза мне настойчиво прочила в супруги маменька.

Может, и следовало выйти за него замуж. Избежала бы всего этого кошмара.

— Я не хотел делать тебе больно.

Не оборачиваясь, с горькой усмешкой сказала:

— И именно поэтому чуть не отправил на тот свет моего отца? Когда я сидела у его постели, умирая от страха, ты утешал меня. Так искренне. С такой теплотой и нежностью. Лицемер. — Несмотря на то, что погода в Луази стояла непривычно тёплая, казалось, сюда в гостиную пришла зима. Того и гляди окна заиндевеют. И мне уже совсем не жарко. Наоборот, тело била мелкая дрожь. Обхватив плечи руками, я прошептала: — За это ненавижу тебя даже больше, чем за то, что ты с моей помощью собирался вернуть Серен.

Несколько шагов, стремительных, почти неразличимых, отчего кажется, будто ко мне подкрадывается хищник, и вот он рядом. Настолько близко, что я чувствую его дыхание, которое обжигает. В контрасте с ним властные прикосновения рук на плечах, от них мороз пробегает по коже. Дёрнулась, словно от удара, и отошла в сторону.

— Александрин, — голос мягкий, вкрадчивый, обволакивающий, — я не соображал, что творю. Ты сама стала жертвой её чар и должна понимать, каково это не владеть собственным разумом.

— И ты, конечно же, не любил её. И где-то в глубине своего отравленного ядом сердца совсем не надеялся её вернуть?

Пауза, длившаяся секунду, а может, вечность, лучше любых слов объяснила мне его мотивы и чувства.

— Всё не так просто.

— Куда уже проще! — Обернулась, когда он вновь попытался ко мне приблизиться, вновь меня коснуться. Оттолкнула от себя, всем сердцем жалея, что не могу воспользоваться магией и воздвигнуть между нами стену из огня. — Помешанный на покойнице маг решил во что бы то ни стало её воскресить, и для этого женился на девушке, наивной пустышке, сердцем которой завладел играючи. А потом растоптал. Безжалостно. Как думаешь, каково мне было узнать, что ты выбрал меня только ради Серен? — По щеке скользнула слеза, за ней другая.

Отвернувшись, нервно провела рукой по лицу и услышала тихое:

— Ты винишь меня за мои поступки или за мои чувства?

— Я виню себя. За то, что так опрометчиво позволила себе влюбиться. А тебя просто презираю.