Александровскiе кадеты (СИ)

Но записи и торопливо набросанные чертежи в записной книжке Пети Ниткина были настоящими. Но Две Мишени уже встречается с оружейником Федоровым — нет, Федору ничего не приснилось. Всё, случившееся с ним, случилось на самом деле. И при этом случилось ещё много такого, что они не помнят. Вот совсем. И профессор об этом ничего не говорил…

Взрослые говорят — в тебя словно вонзается что-то, как заноза, сидит, не давая покоя. Раньше Федор этого не понимал; теперь понял, как только эта незримая заноза дошла и до его сердца.

Ему не видать покоя, до той самой поры, пока он не узнает всё до конца.

Взгляд вперёд 4.1

27 октября 1914 года, Петербург

Осенью ночь наступает быстро; напрыгивает, словно тварь из засады. Мрак точно стекает с высот, с вершин холмов и деревьев, заполняет низины, и только золотые кресты на церковных куполах горят последним светом заката.

Бронепоезд пробирался по дудергофской ветке, что вела через Красное Село к развилке у Лигово и дальше, к Балтийскому вокзалу. Канонада была уже хорошо слышна, орудия гремели к северо-западу, у Петергофа и Стрельны. Там ещё держались «верные части», но вот к востоку царила мёртвая тишина.

Кадет-вице-фельдфебель Федор Солонов, с верной винтовкой (оптический прицел тщательно укрыт кожаным чехлом и плотно замотан), несмотря на пронзающий ветер с залива, не уходил с передней площадки головного броневагона. За спиной его сыпал злыми искрами в низкое серое небо сердитый паровоз; следом за ними двигался эшелон с кадетами. Младшие роты остались в Дудергофе и при них — все грузовики да немногочисленные офицеры.

Корпус словно остался совершенно один. Кто-то ещё сражался, но Феде они сейчас казались бесплотными призраками. Казалось — даже отправь туда конных делегатов, они вернутся ни с чем, просто никого не встретят, а сами звуки выстрелов — непонятный мираж, невесть откуда спустившийся на балтийские берега.

Но нет; Федор слишком хорошо знал, что там, в туманной дали, нагло выпятив бронированные борта прямо под позорно молчащие жерла береговых батарей, и «Красной Горки», и «Серой Лошади», и кронштадских фортов — стоят уродливые серые утюги германских линкоров: новейшие «Гельголанд» и «Ольденбург», чуть постарше, но почти столь же грозные «Нассау» и «Позен», а с ними старички-броненосцы, «Брануншвейг», «Эльзас», «Лотринген» и «Гессен». А ещё — крейсера, миноносцы, и — самое главное — транспорты. Транспорты, доставившие сюда пехоту в коротких шинелях мышино-серого цвета.

Тьма сгущалась, однако, что справа, что слева от железнодорожного полотна не видно было ни единого огонька, словно отключилось не только электрическое освещение, но народ страшился зажечь даже свечи с керосинками.

Прошли станцию Горелово. Пустота, фонари не горят, вокзал покинут. Забастовщики, если тут и имелись, себя не оказали.

Две Мишени велел на всякий случай заготовить всяких революционных лозунгов, намалевав их на первых попавшихся холстинах; но пока дорогу их процессии никто не преградил. Обыватель попрятался; с наступлением ночи должен был утихнуть бой и у побережья. Впрочем, какой смысл там сражаться, если враг уже давно обошёл оборонявшихся, наступая на столицу через Гатчино с Царским Селом?

И, самое главное — что в самой столице? Что там защищать и кого? Какой пункт? Во что вцепляться зубами и стоять до последней крайности? Где старшие роты, где начальник корпуса? Как их искать в огромном городе, охваченном анархией?

Константин Сергеевич должен знать, не может не знать, убеждал себя Фёдор. Иначе и быть не может!

— Кадет Солонов, — раздалось сзади и Федя едва не подпрыгнул. Вот и говори после этого, что медиумов не бывает!..

Две Мишени тоже вышел на узкий решетчатый парапет, опоясывавший носовую орудийную башню броневагона.

— Что ты здесь делаешь, Федя? — совсем не военным тоном осведомился наставник.

— Веду наблюдение, господин полковник! — Федор вскинул ладонь к папахе и Две Мишени тоже подобрался.

— Вольно, кадет. — Аристов вздохнул, оперся о перила. Паровоз за их спинами пыхтел и чавкал рычагами, словно забияка перед дракой, распаляя себя. — Я вот тоже смотрю. И — ничего…

— Так точно, ничего. Словно вымерло всё, гос… Константин Сергеевич.

— Именно, что вымерло. Сейчас уже Лигово будет, а там и до Балтийского рукой подать…

— А дальше? — осмелился спросить Федор. — Дальше куда, Константин Сергеевич? Наших ведь сыскать надо…

— Займём вокзал, — отрывисто бросил Две Мишени. — Там — уголь, вода, на Обводном канале — резервные склады запасных полков, запасов там немного, но на первое время нам хватит — если, конечно, их не разграбили. А потом будем искать наших. И вообще всех, кто сопротивляется. Если германцы и эти… — голос его полнило отвращение, — из «временного собрания» по-прежнему наступают на столицу, значит, тут у них не всё прошло гладко, значит, тут кто-то всё ещё сопротивляется. Значит, их нужно найти. Найдем ведь, господин кадет-вице-фельдфебель?

— Так точно, господин полковник! — в тон бодро гаркнул Федор. — И наших всех. И… и Ирину Ивановну…