Александровскiе кадеты (СИ)

Вместо ответа несчастный Петя попытался вручить офицерам заклинившую винтовку, простодушно направив дуло прямо в живот Константину Сергеевичу.

— Ниткин!!!

Подполковник ловко извернулся, уйдя с линии огня, выхватил оружие у совершенно растерявшегося Пети.

— Седьмая рота! Команды «встать» не было! — подоспел на помощь и капитан Ромашкевич.

Зашевелившиеся было кадеты плюхнулись обратно. Севка Воротников широко ухмылялся, глядя на попавшего впросак Ниткина.

Офицеры склонились над винтовкой, лежавшей в руках Двух Мишеней, словно врачи над пациентом. Константин Сергеевич с усилием открыл затвор, причём далось ему это непросто.

— Ну, Пётр… — только и сказал он, заглянув внутрь.

Петя обхватил голову руками и лежал сейчас лицом вниз, словно солдат под обстрелом.

— Это ж надо… — начал было Ромашкевич, но тотчас и осёкся под взглядом подполковника.

— Примите командование, Константин Федорович. Кадет Ниткин, встать! За мной, шагом марш! И вы, Александр Дмитриевич.

Аристов с Ромашкевичем повели несчастного Петю куда-то к выходу со стрельбища.

— Кадет Солонов, а вы куда?.. Вам приказа повидать огневой рубеж не было. Отделение, слушай мою команду! Затвор открыть! Патрон вложить! Продолжаем упражнение!..

…Когда рота отстрелялась (Петя, Ромашкевич и Аристов так и не появились), Коссарт велел собрать мишени.

— Не бойтесь, если мало куда попали. Стрельбе, господа кадеты, учатся долго и упорно, и не только тут, на линии огня. Рота, оружие к осмотру!.. — капитан пошёл вдоль линии, придирчиво вглядываясь в открытые затворы. — Хорошо. Рота, становись! По порядку ко мне с мишенями, подходи!

Федор держал в руках белый бумажный лист с чёрным пятном «яблочка» и концентрическими кругами. Из десяти пуль семь легли в «десятку», ещё две — в «девятку» и лишь одна стыдливо темнела в не столь почётной «восьмёрке», хоть и очень близко к внутренней границе.

— Так, кадет Нифонтов… пятьдесят два из ста, заваливаете вправо и вниз, но ничего страшного, поработаем… кадет Воротников, семьдесят один, неплохо, очень неплохо… кадет Бобровский, о, восемьдесят! Стреляли раньше, кадет?

— Так точно, приходилось, господин капитан!

— Где же?

— В… в домашнем тире, — несколько смутился Лев.

— Хорошо иметь таких родителей, — чуть иронично заметил Коссарт. — Кадет Солонов? О! Девяносто шесть, господа кадеты! Девяносто шесть! Где учились, Федор? Небось, отец, полковник Солонов?..

— Никак нет, господин капитан! Оно у меня как-то сразу пошло… ещё в прошлой гимназии…

Нет, на самом деле, конечно, не сразу. Но навострившим уши Нифонтову, Бобровскому и Воротникову об этом знать никак не следовало. Истинный кадет никогда не признается, что прикладывал хоть какие-то усилия, чтобы получить хорошую отметку, всё должно было случаться как бы само собой.

— Вы молодец, кадет. Разрешение на посещение чайной вне очереди.

— Премного благодарен, господин капитан! — выпалил Федор уставное.

И вновь услыхал шипящее, в спину — «Подлиза»»!

Теперь он почти не сомневался, что был это Костька Нифонтов.

Но, само собой, настоящий кадет на подобное внимание не обращает. Потому что если обращает, то надо драться, и вся недолга, а драться сейчас Феде было совершенно не с руки — Петю надо выручать!..

Глава 5.2

— Господин капитан, разрешите обратиться!

— Что вам, Солонов? — капитан Ромашкевич улыбнулся, однако был занят — заносил в тетрадь первые результаты седьмой роты в стрельбе — так себе результаты, если честно.

— Разрешите спросить — про кадета Ниткина…

— А, — кивнул капитан. — Кадету Ниткину требуются дополнительные занятия.

— Но не…

— Станьте в строй, кадет, — чуть строже закончил Ромашкевич.

Седьмая рота промаршировала к выходу со стрельбища. В небольшой каморке за деревянным столом Федор увидел друга Петю — тот моргал глазами, глядя на аккуратно разложенные перед ним на чистой холстине детали разобранной винтовки. С другой стороны над столом нависал бородатый унтер.

— Вот энто, — поучал он Петю, — именуется «стеблем». У затвора тоже он бывает, не токмо у цветка какого. А вот энто — боевая личинка. Сие — выбрасыватель, чтобы, значить, стреляную гильзу наружу выкинуть. Энто — курок, энто — ударник, который по капсюлю бьёт, значить. А вот это — боевая пружина, её сжимает затвор, когда назад его отводишь…

Перед Петей лежали какие-то схемы и чистый листок, где он лихорадочно что-то чёркал карандашом, то и дело бросая на унтера взоры, полные немого обожания. Похоже, любой, кто мог рассказать Пете что-то новое по части техники и машинерии, поднимался в его глазах на уровень если не Господа Бога, то близкий.

Федору очень хотелось спросить, что же такое учинил Петр Ниткин с винтовкой, но разговорчики в строю, как известно, не допускаются.

И после занятий Петя не появился.

В чайную Федя не пошёл. Одному не хотелось, а друг, видать, совсем застрял на дополнительных занятиях. Вокруг корпуса долгое время стояла тишина, однако перед отбоем где-то в Александровской слободе прокатился быстрый горох выстрелов.