Александровскiе кадеты. Смута (СИ)

'Служба моя Государю Александру Александровичу началась ещё с его коронации, и за долгие эти годы я ни разу не видывал его в таком гневе, как в день 22 августа 1916-го. Посол Жорж Палеолог отличался, в общем, симпатиями к нашей державе, однако при переворотах не выказал нам никакой поддержки, напротив.

— Посол, — сказал Государь по-русски. — Я вызвал вас, чтобы задать только один вопрос. Желает ли ваше правительство мира с державой Нашей или войны?

Палеолог, догадавшийся взять с собой переводчика (если бы Государь не гневался, Он говорил бы по-французски), принялся цветасто убеждать Императора в неизменной дружбе и приязни его правительства. Государь прервал его:

— Польские мятежники пользуются широкой поддержкой Франции, в том числе военной. Войска наши захватывают большое количество французского вооружения, в плен попали также офицеры французской армии, присланные вашим правительством. Я повторяю свой вопрос: желает ли французское правительство мира с Нашей державой или войны?

Палеолог побледнел и слабым голосом сказал, что его правительство, разумеется, желает мира. Сочувствие же к несчастной Польше имеет во Франции давние традиции и потому…

— И потому, — сказал Император, — вы готовы рискнуть? Рискнуть разрывом наших договоров и союзов?

Посол возразил, что, разорвав сии договоры, Россия останется наедине с Центральными державами. Германская империя, оккупируя владения России к западу от Днепра, а также прибалтийские губернии, несомненно, представляет куда большую угрозу, чем какие-то ничтожные польские повстанцы, всего-то и желающие, чтобы жить в своём небольшом независимом государств, кое никак не может представлять никакой угрозы столь громадной и могущественной Империи, как наша.

Тон Палеолога становился совершенно нетерпим. Он вполне оправился от неожиданности и сам переходил в наступление. От негодования у меня сделалось колотьё в висках, а глаза поистине налились кровью.

И тут Государь, шагнув к послу и нависая над ним, пророкотал:

— Месье, вы не понимаете. Вы предали нас, а Россия не прощает предательств. Германцы есть враги наши, но враги честные; они не заключали с нами союзов и не давали никаких обещаний. И я готов подарить им всю Францию, без остатка. Я заключу союз с кузеном моим Вильгельмом, и мы вдвоём двинем войска наши на Париж. Это вы понимаете или нет, господин посол?!

Палеолог молчал и я видел капли пота, покрывавшие его виски.

— Вы понимаете или нет? — ещё яростнее повторил Государь. Я видел, что Он сейчас сгребёт посла за лацканы, словно трактирного гуляку, выбрасываемого на улицу.

— Я понимаю, ваше величество, — еле слышно ответил посол.

— Известите ваше правительство, — гремел Государь, — что, в случае начала войны, я реквизирую всю собственность французских подданных в России. Аннулирую все долги России перед Францией, имеющие место быть на сей день. И, клянусь, я не успокоюсь, пока мы с кузеном моим Вильгельмом не пример парад на Елисейских полях. Если мне не изменяет память, сто два года назад таковой парад уже имел там место!.. А с кузеном мы договоримся. Думаю, Лазурный берег, Ницца и прочие прекрасные места на Средиземном море его вполне устроят в обмен на малороссийские губернии. Вы можете идти, месье!..'

Это свидание вызвало к жизни знаменитую «телеграмму Палеолога», где он умолял французское правительство прекратить военную помощь Польше и как можно скорее воздействовать на польских мятежников, дабы они приняли российские условия…

Уже23-го августа направлявшиеся в порт Кенигсберга французские транспорты с оружием развернулись, взяв курс на Кале.

К1-му сентября русские войска стояли на линии Млава-Плоцк-Варшава-Демблин. Здесь поляки организовали прочную оборону на западном берегу Вислы; оказавшиеся в окружении польские войска к западу от Барановичей продолжали упорное сопротивление, разбившись на малые группы и стараясь лесами выйти к своим.

2-го сентября в Петербурге было получено секретное послание премьер-министров Франции и Англии, Аристида Бриана и Герберта Асквита соответственно.

В послании предлагалось «не нарушать целостность Антанты», а также «дать свободу несчастному народу Польши», каковой факт, несомненно, привлечёт на сторону России общественное мнение двух стран и облегчит правительствам выполнение их союзнических обязательств. Указывалось также, что, даже обнародовав все решительные Манифесты государя, Россия не ведёт каких-либовоенных действий против Германского рейха, несмотря на оккупацию последним значительных российских территорий. Премьер-министры писали, что «в интересах сохранения мира» и «дабы избегнуть ужасов войны» они могут почтительно посоветовать Его Императорскому Величеству согласиться с существованием независимых Польши и Финляндии, отказаться от претензий на черноморские проливы, и тогда Англия и Франция готовы начать разработку совместных военных планов по «принуждению Германского рейха к очищению занимаемых им ныне владений Российской Империи».