Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

12 апреля 1917 г. после визита Керенского супругам позволили соединиться. Императрица упомянула об этом: «Чай вечером в моей комнате, и теперь снова спим вместе». Граф П.К. Бенкендорф пишет о приезде Керенского во дворец: «25 апреля (12 апреля по старому стилю. – И. З.) новый визит Керенского. Государь был на прогулке. Министр дал знать императрице, что ему необходимо с ней переговорить наедине и что он ее просит прийти в кабинет императора. Государыня приказала ему ответить, что она занята своим туалетом и примет его несколько позже в своем салоне. В то же время она вызвала госпожу Нарышкину, чтобы она присутствовала при разговоре. В ожидании выхода Государыни доктор Боткин имел довольно продолжительный разговор с Керенским. Как домашний врач царской семьи, он считал своею обязанностью заявить министру, что здоровье Их Величеств и детей требует продолжительного пребывания в лучшем климате, в спокойном месте… Министр согласился вполне с этими соображениями и дал понять, что пребывание в Крыму могло бы быть вскоре устроено…

Керенский затем прошел к императрице… Разговор длился около часа. У Государыни не осталось от этого разговора дурного впечатления… Я узнал лишь впоследствии, что ясность, откровенность и твердость ее речи поразили очень министра. В это время возвратился Государь и принял Керенского в своем кабинете. Разговор шел, как и в первый раз, о показаниях бывших министров, ссылавшихся часто на Высочайшие повеления, которые они получали от Его Величества. Государь позволил взять из шкафов его кабинета все бумаги, в которых являлась бы необходимость для Верховной Следственной Комиссии».[682]

Николай II чистит снег в аллее Александровского парка. Апрель 1917 г.

В это время все внешне шло «как всегда»: как обычно, начали колоть лед, вечером император читал вслух «в красной комнате», неспешно пили чай, дети делали уроки. Ольга после кори перенесла ангину. Гуляли тогда под охраной, часто во дворе Александровского дворца, и это было психологически тяжело, поскольку это пространство просматривалось с улицы. Графиня М. Клейнмихель со слов графа П.К. Бенкендорфа пишет: «…все проходившие могли видеть царскую семью из-за решетки забора и ворот. Число любопытствующих было огромно, особенно по воскресеньям и праздникам, когда поезда привозили из Петербурга и окрестностей массу людей».[683]

23 апреля 1917 г. в Александровском дворце последний раз отметили тезоименитство Александры Федоровны. Как всегда, императрицу поздравили родные и все жившие тогда в резиденции, включая слуг. Все богослужения проходили во дворце перед походным иконостасом Александра I. Как вспоминал протоиерей Афанасий Беляев, «на приветствие императрица высказала благодарность, усиливаясь улыбнуться, но улыбка была страдальческая, болезненная. Все бывшие в храме, целуя крест, делали молчаливый поклон в ту сторону, где отдельно от всех, около ширмы, стояла царская семья».

Всем детям во время кори обрили волосы. Игровая комната Алексея. 1917 г.

29 апреля 1917 г. стали снимать дерн под грядки для овощей в Собственном садике Александровского дворца. Императрица писала: «Все ходили в сад, остальные перекапывали траву для последующей посадки овощей». Это было настоящее событие. Размах работ впечатлял, при этом работали все, включая не только всех дочерей императора, но и П. Жильяра, и доктора наследника В.Н. Деревенко. Дошедшие до нас фотографии рисуют какой-то циклопический размах работ. Было закуплено 500 корней только капусты, снят тяжелый весенний дерн и оформлены грядки на территории Собственного садика, дочери императора возили тяжеленные бочки с водой для полива. Великая княжна Ольга Николаевна в письме к З.С. Толстой (1 мая 1917 г.) писала: «Мы устраиваем в саду, около самого дома, большой огород и днем все вместе работаем. Мама тоже выходит. Она сидит в кресле и что-нибудь работает».[684]

6 мая 1917 г. в Александровском дворце отметили 49-летие Николая II. В дневнике он записал: «Мне минуло 49 лет. Недалеко и до полсотни!

Анастасия, Татьяна, Мария, Ольга

Мысли особенно стремились к дорогой Мама. Тяжело не быть в состоянии даже переписываться. Ничего не знаю о ней, кроме глупых или противных статей в газетах. День прошел по-воскресному: обедня, завтрак наверху, puzzle! Дружная работа на огороде, начали копать грядки, после чая всенощная, обед и вечернее чтение – гораздо больше с милой семьей, чем в обычные года».