Алексеев. Последний стратег

После поражения под Мукденом дисциплина в армейских рядах резко упала. Появилось такое не виданное ранее явление, как дезертирство. Командовавший в проигранном сражении 1-й Маньчжурской армией генерал Н. П. Линевич докладывал императору Николаю II:

«…К крайнему прискорбию во время паники, происходившей у Мукдена, потоком потекло из армии в тыл на север частью с обозами, а часто просто поодиночке и даже группами около шестидесяти тысяч нижних чинов, из числа которых множество было задержано в Телине и на других станциях. Но, несомненно, множество ушло ещё дальше к Харбину...

Уходящие из армии в тыл нижние чины говорят, что они уходят потому, что воевать не могут...».

С одним из таких дезертиров генерал-квартирмейстеру Алексееву довелось беседовать в Телине. Солдат-второочередник был задержан на местной станции унтер-офицером жандармской команды заведующего полицейским надзором Маньчжурской армии подполковника Шершова и доставлен в штаб-квартиру 3-й армии.

   — В каком полку служишь?

   — Ещё не знаю, ваше благородие. К Мукдену нас отправили маршевой ротой.

   — Кто командир маршевой роты? Фамилия офицера?

   — Ротой командовал не офицер, ваше благородие.

   — А кто же?

   — Фельдфебель Неверов. Начальство обещало произвести его в зауряд-прапорщики из-за нехватки офицеров.

   — Где винтовка?

   — Бросил, когда патроны кончились. Когда от Мукдена бежали. Бросил уже после боя. Могу побожиться.

   — С кем рота вела бой и где?

   — Где - не знаю. У какой-то китайской деревни перед железнодорожной насыпью. Там показались конные с жёлтыми лампасами, лица нерусские. Потом оказалось, что это наши, забайкальские буряты из казаков.

   — Где сейчас ротный начальник?

   — После боя его вызвали в штаб и больше мы его не видели.

   — Почему оставил роту и пытался сесть в поезд, уходящий в Россию? Это же воинское преступление.

   — Мочи нет таскаться по здешней грязи. Столько убитых в землю зарыли. Семья дома бедствует. Был бы я холостой, другое дело. А у меня детишек трое.

   — Присягу воинскую служить Богу, царю и Отечеству давал?

   — Нет ещё. В полку должны были присягать.

   — На первый раз, солдат, прикажу отправить тебя в полк, куда шла твоя маршевая рота. В другой раз, если подашься от войны в бега, будешь отвечать перед военно-полевым судом. Понял?

   — Понял, ваше благородие...

После Мукденского поражения император Николай II под давлением общественности пошёл на смещение Куропаткина с поста главнокомандующего вооружёнными силами России на Дальнем Востоке. Из Санкт-Петербурга пришёл высочайший приказ, согласно которому он «поменялся» должностями с командующим 1-й Маньчжурской армией генералом от инфантерии Н. П. Линевичем. Новый главнокомандующий был уже почти семидесятилетним стариком с военным образованием, полученным им в пехотном училище ещё до милютинской реформы в России в 1860-х годах.

Суждений о личности Куропаткина в ходе и после Русско-японской войны было много. Так, Б. А. Энгельгардт, много раз наблюдавший главнокомандующего в деле, писал о нём в своих мемуарах:

Он (Куропаткин. - А.Ш.), может быть, умел многое обстоятельно рассчитать и подготовить, но за всё время войны ни разу не проявил ни упорства, ни решительности, без которых невозможно довести дело до победы».

Военный историк Б. В. Геруа так характеризовал «полководчество» Куропаткина в Маньчжурии:

«Куропаткин, как и Мольтке (германский полководец Мольтке-старший. - А.Ш.), поклонялся расчёту и материи, но, в то время как Мольтке понимал место того и другого и не мешал армии работать, Куропаткин походил на механика, боявшегося шума машины, им же самим пущенной в ход. Он косился на рычаги с надписями «стоп» и «задний ход» с занесённой над ними готовой рукой. Много зная, Куропаткин никогда не мог отличить важное от неважного, решающее от вспомогательного».

В феврале 1906 года Куропаткина окончательно удалили из рядов русской армии, воевавшей в Маньчжурии.