Алексей Ботян

Всё правильно! Хотя насчёт «одного из немногих» можно и поспорить…

Не имеет смысла подробно рассказывать о том, как с каждым днём лета и осени 1941 года ухудшалась обстановка на советско-германском фронте. Особая группа — 2-й отдел НКВД одну за другой направляла в тыл противника свои оперативные группы. Да вот только — чего у нас долгое время почему-то старались не признавать — гестапо и абвер были более чем достойными противниками, а не дурачками из «шпионского» кино…

«Нас же в первые годы войны немцы переигрывали!» — говорил нам как-то человек, которого мы можем назвать Валентином Ивановичем.

Друг и коллега Алексея Николаевича Ботяна, только лет на двадцать его моложе, профессиональный диверсант, «боевой пловец», обладающий уникальнейшим опытом, он сейчас преподаёт в одном из «закрытых» высших учебных заведений. С ним мы ещё не раз встретимся на страницах этой книги. Итак, Валентин Иванович рассказывает:

«Гитлеровцы по-настоящему подготовились к контрпартизанской борьбе, у них была прекрасно налажена контрразведывательная работа, а потому противник нас поначалу чётко переигрывал. Ведь и Кудря, и Молодцов, и Лягин погибли из-за того, что немцы очень “красиво” сделали подставу или перевербовку. Мужественные они были люди, держались до конца, но…»

Как известно, отряды сотрудников внешней разведки Ивана Даниловича Кудри (1912–1942), Владимира Александровича Молодцова (1911–1942) и Виктора Александровича Лягина (1908–1943), поначалу успешно действовавшие в Киеве, Одессе и Николаеве, были раскрыты контрразведкой гитлеровцев. Их руководители, впоследствии ставшие Героями Советского Союза (посмертно), казнены после долгих и мучительных пыток.

Боевой опыт оплачивался кровью. Пройдёт время, немало времени, и тогда уже советские спецслужбы будут начисто переигрывать гитлеровцев.

Ну а пока же спецслужбы учились воевать, а в Великой Отечественной войне всё чётче обозначался один главный фронт — тот самый, что всё ближе и ближе подходил к Москве. Вскоре рядовой Ботян окажется именно на этом фронте.

«К моменту подхода немецких войск к Москве Особой группе — ОМСБОН было поставлено задание: предпринять организационные действия по немедленному отпору врагу на наиболее опасных направлениях. Это означало, что следовало перекрыть и вести заградительные работы на танкоопасных направлениях — дорогах, ведущих к столице, на канале Москва — Волга, по реке Сетунь, в Переделкино и Чертаново. Здесь работали 300 отлично подготовленных сапёров.

На всём пространстве Московского сражения действовало 68 разведывательно-диверсионных групп ОМСБОН. Их работа — это 14 тысяч фугасов, 50 тысяч мин, 94 кило-метра завалов, километры взорванного шоссе и 95 подорванных мостов…»^{41}

Противник очень скоро почувствовал, как нарастает сопротивление в его тылу. Тому подтверждением — очень интересный для нас приказ генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау, командующего той самой 6-й германской армией, что «прославится» в Сталинграде зимой 1943-го. Но пока ещё шла осень 1941 года, приказ был отдан 10 октября:

«По вопросу отношения воинских частей к большевистской системе существуют ещё неясные представления. Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром их окружённых сил и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру.

В связи с этим перед воинскими частями ставятся задачи, выходящие за пределы прежних солдатских задач. На Восточном фронте солдат является не только воином по правилам военного искусства, но и носителем народной идеи и мстителем за зверства, причинённые немцам и родственным им народам.

Поэтому солдат должен иметь полное понятие о необходимости строгой, но справедливой кары еврейским подонкам человечества. Дальнейшая задача — это уничтожить в зачатке восстания в тылу армии, которые согласно опыту затеваются всегда евреями…»^{42}

Можно сказать, что это — ярчайший пример того, как идеология торжествует над здравым смыслом! Кто же и где, позвольте спросить, набрался такого сомнительного опыта?! Однако война эта в полном смысле слова была «идеологической», две общественно-политические системы столкнулись, чтобы уничтожить друг друга, а потому ряд изначальных «установок» представлялся незыблемым. Впрочем, для нас в этом документе всего важнее упоминание о «восстаниях в тылу армии». Понятно, что это не «восстание» в чистом виде — не революционное возмущение трудящихся или же захват немецкого концлагеря его взбунтовавшимися узниками. Тут имеются в виду или партизанские действия, или диверсионные акции, проводимые советскими оперативными группами за линией фронта.