Алексей Федорович Лосев. Записи бесед

Я воспринял Гомера как нечто резюмирующее. У Мейе[191] Веды, Авеста и Гомер — три главных памятника о расколе первоначального единства, показывающие индоевропейскую пестроту.

О Макарии Египетском неопределенные сведения. Я бы отнес его к оригеновскому времени; в 4 веке ему надо было бы быть уже неоплатоником. А у него всё проще.

29. 9. 1973. Логика есть неконтекстуальное мышление. Например, «человек смертен». Можно понимать Сократа как угодно, и шишковатым, и лысым, этот человек может быть и хорошей крови, и разбойник, всё равно он смертен. А есть В, значит, А всегда и везде есть В. Все быки летают, собака есть бык, следовательно, собака летает.

— Интересно, что Лайонз не фиксирует отличие как что-то конкретное.

Так что же, англосаксонская тупость? Но ты знаешь, они в этой тупости гениальны. Это такой хороший эмпиризм… [192]

28. 10. 1973. В ирмосе в великий четверг говорится: «К тебе утреннюю, милосердия ради себе истощившему непреложно, и до страстей безстрастно преклоншемуся, Слове Божий, мир подаждь ми падшему человеколюбче»[193]. Надо, чтобы страсть прошла так, как будто ты ничего и не переживал. Как у Серафима Саровского с разбойниками. Для мысли и разума это ясно, а для

душонки нет, она пищит: как же, меня обидели? Но для разума, как бы тебя ни обидели, а ты сделай так, чтобы не заметить этого.

11.11.1973. Джоконда… Тоже подозрительный портрет. Во-первых, явно блудливый взгляд, не улыбка, а как-то ощеривается. Что-то страшное в этом есть, и на первом плане блуд, что-то блудливое, зовущее к наслаждению первого мужчину. Никакой духовности. Мещанину кажется, что загадочно. Ничего подобного. Главное тут как раз в том, что никакой таинственности нет.

Вот где настоящее возрождение. Он понял, что если от Бога отказался, то многое может создать, и вот он извращенно сочетает разные вещи. В «Монне Лизе», хотя и поприличнее, но внутренне смрадно и отвратительно. Когда я рассмотрел эти вещи, они на меня произвели отвратительное впечатление. Вот действительно возрождение настоящее в своем крайнем выражении.

Как Леонардо превознесен, а смотри какой ужас, ведь это не человек, а ведь это гад какой-то! Это конечно передовое, но вот какое передовое? Совсем не то, о котором думают обычно, говоря о Ренессансе. Как от Бога отказался, так потом дьявольщина началась. Это же дьявольщина всё.

Опыт, если его взять в чистом виде, он же страшный. Теперь вокруг нас обычно опыт упорядоченный. А возьми опыт в чистом виде — это же будет ад, антихристианство.

Я думаю, что Бога здесь нет. Или — неимоверный дуализм, когда Бог одно, а мир, все эти чудовища и змеи, совсем другое. Я думаю всё-таки, что Бога Леонардо не признает, католического и православного Бога он не хочет. Хотя ведь старый Бог допускал и зло и даже распятие богочеловека. Но теперь мало этого, так тогда ему надо такого бога, который допускает всё зло.

Какие огромные перемены на моем веку! Сейчас, конечно, тоже борьба, Брежнев какие-то теории устанавливает, но она чисто политическая, и она меня не касается. Но всё равно, всё может вернуться…

Новоевропейская философия, Кант, Локк, Лейбниц — причем Кант еще интереснее других, — но мы же с тобой должны проводить линию другую! Которая гораздо крепче, гораздо интереснее, гораздо важнее: линия неоплатоническая.

25.11.1973. Готика. Ее расцвет это 15–16 века во Франции и Германии, готическая архитектура и готическое искусство. Готику легче осознать и определить чем романский стиль. Фому Аквинского можно считать началом готики; он вместо грандиозного и однообразного романского стиля начинает на первый план выдвигать индивидуум. Он аристотелик, но на почве неоплатонизма. Внимание неоплатонизма к природе можно принять за нечто вроде пантеизма. Но надо глядеть вперед и видеть сквозь деревья лес. Самодовление формы у Фомы. Есть книга Ковача, Aesthetische Lehre Фомы Аквинского[194].

«Папское (Льва XIII) издание» Фомы, роскошные томы. В университете есть.

Но в Италии готика далеко не пошла. С 13 века там есть одновременно (1) остатки античности, (2) романский стиль, (3) готика, (4) византийское влияние. Это проторенессанс.

Моя библиотека дважды была разорена… Дьявол, наверное, попутал. Другой бы на моем месте отчаялся, а я вот написал еще несколько томов. Я писал на всех парах, работал как три вола. А тут мировой дух решил: ша, хватит, товарищ Лосев, подождите еще лет десять, походите по библиотекам, повыписывайте книг.