Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»

Однажды, уже совсем неожиданно, Алексей Николаевич заговорил о том, что несколько лет назад потерял жену, что она была очень образованной и доброй женщиной, настоящим другом. И от этих откровений, сделанных, по существу, незнакомому человеку, мне стало как-то тоскливо. Я вдруг почувствовал, что он очень одинок, что ему надо выговориться, что невмоготу хранить в себе свои тяжелые мысли. Очевидно, предположение о его душевном одиночестве было верным: к тому времени прошло уже семь лет после смерти жены, а говорил он об этом так, будто эта невосполнимая утрата была совсем недавно, чуть ли не на днях. Жизнь все больше пригибала его, он чувствовал наступление дряхлости, да и отношения с Брежневым были крайне напряженными, если не сказать враждебными. От моих встреч с Алексеем Николаевичем остались у меня ощущение безысходной грусти и теплое чувство к большому человеку…»[438]

Все-таки о Косыгине советский обыватель знал мало: да, скромен, да, спокоен, да, выделялся на общем фоне других членов Политбюро ЦК КПСС. Но многое из его деятельности оставалось вне поля зрения современников…

…Действительно, после смерти жены Косыгин старался чаще бывать вне стен своего дома… Все здесь ему напоминало ушедшую из жизни супругу. Чаще задерживался в рабочем кабинете, старался чаще выезжать в санатории в Подмосковье, несмотря на солидный уже возраст, он не отказывался от многокилометровых пешеходных прогулок, продолжал увлекаться рыбной ловлей (готовил отличную уху), греблей на байдарке… Широкую известность и озабоченность, последнее — у руководства КГБ СССР, лично Ю. В. Андропова, и Министерства здравоохранения Советского Союза, лично Е. И. Чазова, — получил его поход через Главный Кавказский хребет в паре с президентом Финляндии Урхо Калева Кекконеном. Вместе они прошли около 200 км, поднялись на Клухорский перевал (2 782 м) и спустились к Черному морю. Часто стал бывать в Кисловодске, который полюбил и где проводил несколько недель каждое лето.

^{«Воспоминания» С. Ю. Витте (М., 1960). [Из открытых источников]}

Много читал, однако меньше всего какие-то экономические трактаты. Но внимательно изучил три тома воспоминаний Сергея Юльевича Витте, которые еще в 1960 году были подготовлены к публикации научными сотрудниками Академии наук. Воспоминания Витте оказались настоящей находкой, удивительным открытием для Косыгина, который хотел получить представление о том, как складывалась и как действовала система управления экономикой Российской империи. «И почему я не открыл их для себя раньше?» — спрашивал себя Алексей Николаевич, проглатывая страницу за страницей…

И что же Витте? И что же Косыгин? Есть ли, было ли что-то общее в их видении мира, экономики общества, реформ?

Вот что писал Витте и что могло заинтересовать Алексея Николаевича: «Конечно, были такие люди, которые понимали, что металлическое обращение лучше, нежели бумажно-денежное обращение, но и они были все-таки против меня, боясь моей энергичности и решительности, — которые и вели к успешности. Я же со своей стороны отлично понимал, что если я не проведу это дело быстро, то оно, по той или по другой причине, совсем не удастся…»[439]

^{Выступление председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина на торжественном заседании Московского городского и Московского областного советов депутатов трудящихся, посвященном 50-летию Октябрьской революции. 6 ноября 1967. [РГАКФД. Ед. хр. 349880]}

Как будто прямо для Косыгина написано: завистников много, причем таких, которые понимают важность реформы, но завидуют «энергичности и решительности»…

В то же время, Алексей Николаевич, действовать надо быстро, так как любое торможение есть «смерть» реформам. Что, в сущности, и произошло…

И вновь находил у Витте подтверждение последней мысли о важности времени: «Вообще из последующего моего государственного опыта я пришел к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются. Так как уже в то время знали мой нрав, то многие лица боялись этого нрава, то есть в том смысле, чтобы я эту реформу, задуманную мною, не совершил быстро и решительно, предпочитая медленность и систематичность»[440]. Конечно, нрав у Косыгина совсем не тот, что у Витте, совершенно разные люди, но цель одна и видение путей одно — это «сближало».