Алексей Кулаковский

По-видимому, живущие в Якутске лидеры якутского национального движения посчитали, что письмо «Якутской интеллигенции» можно озвучить и на съезде, собираемом в честь юбилея царствующего дома, и никакого отдельного съезда якутских культуртрегеров не требуется. Во всяком случае, как показали дальнейшие события, эти деятели рассчитывали, что смогут решить на юбилейном съезде все наиболее важные для Якутии вопросы.

А. Е. Кулаковский был не только делегирован на съезд от Ботурусского улуса, но и избран его секретарем уже на самом съезде.

И вот незадача. Кулаковский поприсутствовал на съезде лишь в первый день и более на заседаниях не появлялся.

«Нельзя не признаться в том, что в работах съезда замечались некоторые предубеждение и отсутствие, так сказать, подъема духа к общественным вопросам, — не без раздражения писал в газете «Якутская окраина» от 20 сентября 1912 года В. В. Никифоров, укрывшийся под псевдонимом В. Васин. — И удивительнее всего, что в этом отношении препятствия и тормозы исходили с той стороны, с которой наименее всего можно было ожидать этого. Так, например, А. Е. К. (Алексей Елисеевич Кулаковский. — Н. К.), человек вполне интеллигентный, о котором носились слухи, что он готовится сделать съезду обширный доклад, и от которого необходимо было ожидать наибольшего содействия успеху съезда, после первого же заседания отказался от возложенной на него обязанности и более ни разу не посетил съезд»…

Казалось бы, причина, по которой Кулаковский покинул заседание съезда, проста и очевидна. Подписанный К. К. Атласовым приказ о назначении его исполняющим обязанности учителя в Вилюйском городском училище Алексей Елисеевич получил, видимо, 25 августа, как раз в первый день работы инородческого съезда.

Чтобы преодолеть расстояние в 1400 километров, отделявшее Якутск от Вилюйска, требовалось время, и Кулаковский, как полагают некоторые исследователи, вместе с тремя представителями Вилюйского округа покинул съезд и последним пароходом уехал к месту новой работы. Поступить иначе он не мог, ибо в противном случае приступил бы к работе не 1 сентября, как было указано в приказе К. К. Атласова, а намного позднее, что для него, назначенного всего лишь исполняющим обязанности учителя, могло иметь неприятные последствия…

Однако в этой довольно стройной аргументации возникают прорехи, едва только от предположений переходишь к фактам.

Афанасий Павлов в статье «…И более ни разу не посещал съезд»[82] сообщил, что в 1912 году ввиду обмеления реки Вилюй последний пароход Глотовых ушел в Вилюйск 10 августа и должен был вернуться только к концу месяца. Поэтому всякие версии о том, что Кулаковский покинул съезд, чтобы успеть с семьей уехать пароходом, — отпадают.

Да и архивные материалы свидетельствуют, что А. Е. Кулаковский не спешил попадать в Вилюйск к началу учебного года. В начале октября заместитель инспектора училищ 2-го участка Василевский, получив телеграмму из Иркутска, запрашивающую, почему в Вилюйске до сих пор не приступил к работе вновь назначенный учитель, ответил: «Учитель Кулаковский выехал в Вилюйск 12 сентября, верхом».

Так что ничего бы не изменилось, если бы Кулаковский и не покидал столь скоропалительно съезд.

Отпадает и протестная мотивация поступка А. Е. Кулаковского, на которой настаивали первые его биографы. Во-первых, А. Е. Кулаковский всегда чуждался демонстративных поступков, а во-вторых, если бы он захотел протестовать, то не сидел бы первую половину заседания, когда обсуждались вопросы об ознаменовании 300-летия царствования дома Романовых и об избрании депутации для принесения лично их императорским величествам поздравлений.

Нет, интрига и драма первого дня заседания развивались для Алексея Елисеевича Кулаковского, на наш взгляд, по-другому сценарию.

Мы говорили, что отправной точкой для создания письма «Якутской интеллигенции», проникнутого предчувствием приближающихся катаклизмов, стало прозвучавшее в печати предложение переселить якутов в районы Крайнего Севера, чтобы освободить занятые ими территории для крестьян-переселенцев из Центральной России.

Кулаковский понимал, что это может привести к страшным, вплоть до исчезновения нации, последствиям. Недаром один из современных читателей отметил, что при чтении письма «возникает чувство обреченности, оно так и сквозит в его строках…»..

Правда, читателю этому кажется, что, «причитая о вырождении народа саха», о «желтой» опасности, грозящей из Китая, о русских крестьянах-переселенцах, которых правительство поселит в Якутии, мастерски описывая ужасы, ожидающие народ саха, Кулаковский излишне нагнетал атмосферу безысходности и отчаяния.

Ну и совершенно неприемлемым для читателя было то, что Кулаковский оставляет единственный, как ему представляется, возможный путь спасения народа саха и этим путем оказывается «слияние с русскими». Это «слияние», а именно так читатель понимал идею «культивизации», представлялось ему нелепым и абсурдным.