Алексей Михайлович

Ситуация усугублялась тем, что в царском окружении людей масштабных, типа Ордина-Нащокина, просто не было. Равные волей, целеустремленностью — да, но не умением перспективно думать и далеко заглядывать. Конечно, в таком окружении царь не чувствовал себя ущемленным. Но для страны ординарность царя, его привычка оценивать проблему исходя из опыта и опытности, а не широкого интеллекта были качествами не самыми лучшими. Заметим, что в данном случае Алексей Михайлович едва ли нуждается в оправдании. Интеллектуальная неординарность — вещь вообще чрезвычайно редкая, особенно там, где бал правит его величество случай — в монархических государствах. Даже самый удачливый современник второго Романова, французский король Людовик XIV, едва ли дотягивает до этих мерок. Ему, несомненно, «повезло» с королевством. Но вот повезло ли королевству с таким королем?

Не утруждая себя раздумьями о далеком будущем, Алексей Михайлович вполне справлялся с текущими проблемами. За годы царствования он научился улавливать биение пульса страны и прописывать ей «лекарство». Правда, порой, чтобы побудить его к подобным действиям, требовалось, чтобы пульс забился с частотой народного бунта. Так случилось, к примеру, с отменой медных денег. «Сердечный приступ», случившийся в Москве и селе Коломенском, образумил Алексея Михайловича, хотя само восстановление нормального денежного обращения потребовало все равно немало времени.

Человек традиции, Алексей Михайлович правил, опираясь на Боярскую думу. Однако внешне неизменный порядок претерпел при нем заметные перемены. При Тишайшем необычайно возросло значение ближней или тайной думы, в которой оказались особо доверенные люди[377]. В этом узком кругу принимались наиболее важные решения. В последующем, если их и выносили на заседание думы, то лишь для «протокольного» одобрения. При этом в особо доверенных ходили люди, не всегда даже достигшие высоких думных чинов или просто вхожие в думу: приватное обсуждение в царских комнатах было в глазах Алексея Михайловича куда полезнее продолжительного и многословного сидения в думе.

Источники позволяют отчасти восстановить состав и порядок работы ближней думы. Так, в 1663 году ее члены — Я. К. Черкасский, И. Д. Милославский, С. Л. Стрешнев, П. М. Салтыков, Б. М. Хитрово, Ф. М. Ртищев, А. Л. Ордин-Нащокин, дьяки Ларион Лопухин и Дементий Башмаков — обсуждали посольские статьи, с какими предстояло выходить Ордину на переговоры с поляками. Были высказаны разные мнения, но ни одно из них не показалось царю достаточно убедительным. Царь составляет к этим мнениям записку и посылает ее на отзыв Матвееву. Тишайший просит Артамона Сергеевича, чтобы тот, «помысля», высказал свои предложения. Таким образом, царь принимает окончательное решение, выслушав мнения всех доверенных лиц.

Алексей Михайлович был человеком внушаемым. Это, конечно, превращало ближних людей в большую силу. Но не следует забывать, что сама мера этой внушаемости менялась. С годами царь становился все более недоверчивым. Чтобы повлиять на него, надо было уже убеждать аргументами. И то при условии, что они не слишком противоречили сложившемуся мнению государя. Не случайно польский аристократ Потоцкий, проживший в московском плену несколько лет, в своих записках заметил: «Сверх того говорят, что сей государь не терпит советов, противных его мнению»[378].

Решения, особенно важные, принимались царем трудно — с сомнениями, колебаниями, оглядкой назад. Но по принятии они превращались в царское решение, отчего любые отступления и промешки вызывали у Тишайшего сильное раздражение. Царь очень ревниво относился к случаям небрежения его волей. Доставалось даже первенствующему в думе князю Н. И. Одоевскому. Отправляясь во главе великого посольства на переговоры с поляками, он осмелился испросить разрешение на изменение царского же указа и боярского приговора о своих товарищах. Последние были недовольны тем, что они числились в товарищах и через Одоевского просили разрешения писаться в официальных грамотах с именем-отчеством. Алексей Михайлович с раздражением выговорил боярину, что «преж сего наши, великого государя, указы и ваши боярские приговоры бывали крепки и постояны». Чувствуется, что намерение послов изменить прежнее решение сильно задело его. Какая самонадеяность! Значит, они считают, что с ним такое пройдет?!