Алексей Михайлович

Помимо участия в церковных службах станицы участвовали в различных светских торжествах. Нередко хор звучал во время царских обедов, причем с музыкальным сопровождением. Понятно, что певчие превратились в непременный «атрибут» многих церемоний и должны были одним своим видом символизировать благополучие всех тех, кто служит государю. Алексей Михайлович щедро жаловал свои станицы не только денежным и кормовым жалованьем. Певчие были одеты в богатые кафтаны любимого царем алого или вишневого цвета, с богатой отделкой.

Алексей Михайлович не прочь был «потешиться» и тем, что можно условно назвать светской музыкой. Так что изгнание потешников из царских палат не было слишком продолжительным. По мере того как влияние ревнителей сходило на нет, во дворец возвращались привычные развлечения. Это возвращение «светской музыки» до некоторой степени символично: ведь без подобной «эволюции» невозможны были театральные комедии, даже шире — всякое движение вперед.

Москва в XVII столетии была, между прочим, довольно густо «заселена» музыкантами. Гусельники, рожешники в первой половине столетия равно развлекали и знатных жителей столицы, и черный люд. Более высоким статусом обладали трубачи — исполнители на духовых инструментах, среди которых первыми шли гобой и валторна. Спрос на музыкантов был столь высок, что в 60-е годы на Поварской улице открылся «Государев съезжий двор трубного учения».

Памятуя о музыкальных пристрастиях Алексея Михайловича, для него постоянно разыскивали музыкантов. Были случаи, когда их переманивали на государеву службу из посольских свит. Так, в ноябре 1675 года «обездолили» имперское посольство, пригласив за солидное жалованье в 60 рублей и корм двух музыкантов.

При дворе звучал и орган. Исследователи не пришли к единому мнению относительно степени его распространения. Казалось бы, сложность этого инструмента делала его доступным лишь для узкого круга ценителей, куда, естественно, входили обитатели царских покоев. Но, по-видимому, орган был знаком не одним только придворным. Уже Стоглав осуждает органную музыку, звучавшую во время народных гуляний. Разумеется, речь идет о достаточно простых, передвижных органах.

Алексей Михайлович слушал органы, которые, по-видимому, насчитывали десятки и сотни труб. Органист входил в штат Потешной палаты. Тешили первых Романовых приезжие органисты из Польши, Саксонии, Голландии.

Наслаждаясь органной музыкой, Алексей Михайлович готов был разделить удовольствие с другими царствующими особами. Выше уже упоминались случаи, когда царские послы везли в подарки охотничьих птиц. Но Тишайший додумался посылать в подарок инструменты, музыкантов и… музыку. Отправляя в Бухару посольство в начале 70-х годов, он включил в него органиста. И все потому, что ранее царские органисты уже услаждали слух персидского шаха, от которого бухарский правитель ни в чем не желал отступать.

Органы, между прочим, были сделаны в Москве, в мастерской Симона Гуковского. Предприятие было достаточно серьезным: так, заказанный царем в подарок шаху Аббасу II орган состоял из 500 труб[452].

Был и еще один род исполнителей, особо опекаемых царем — военные музыканты, всевозможные трубачи и литаврщики. Едва ли военная музыка всерьез затрагивала царское сердце. Позднее, при сыне Алексея Михайловича, секретарь австрийского посольства Иоганн Корб писал по поводу подобной музыки: она навевает тоску и скорее походит на погребальную[453]. За четверть века вряд ли что-то серьезно изменилось. Однако полковая музыка в обрамлении военной атрибутики, соответствующих декораций и людей с оружием пробуждала воинственный дух, что, несомненно, сильно бодрило благодушного царя.

Сторонник строгого церемониала и этикета, Алексей Михайлович старался не нарушать его не только во время публичных церемоний, но и в частной жизни. Для второго Романова была немыслима «революция» в общении, которую устроит два десятилетия спустя его младший сын. Трудно даже представить, чтобы Тишайший мог произнести слова, прозвучавшие из уст раздосадованного Петра: «С какой это стати одних только царей подчиняют бесчеловечному закону ни с кем не общаться?» Тем не менее под напором времени в царском быту и манере поведения произошли заметные изменения. В том повинны были многие обстоятельства: впечатления, вынесенные из походов 1654–1656 годов, постепенное падение влияния ревнителей и Никона, мечтавших об «оцерковлении» всех сторон жизни; наконец, здоровая натура самого Алексея Михайловича, жадного до развлечений и диковинок. Во дворец вновь возвращаются смех и веселье. Но решительные перемены произошли после второй женитьбы царя на Нарышкиной. О главном из них — театре, речь впереди. Но дело этим не ограничилось. Развлекая молодую жену, царь словно наверстывал упущенное в юности время и не пропускал ни одной мало-мальской забавы.