Алексей Петров

— Теперь я здесь главный. Только я могу снять напряжение, которое нарастает внутри тебя. Ты понимаешь?

Я развожу ее колени в стороны и прижимаю их, в то время как она отчаянно кивает головой.

— Пришло время показать тебе, что происходит, когда ты убегаешь от меня. Ты усвоишь свои ошибки, d'yavolenok. Я в этом уверен. Так или иначе.

Подняв цепочки, я открываю зажимы и защелкиваю их на ее твердых сосках. Она резко вдыхает, когда спина отрывается от дивана. Одной рукой я обхватываю ее за горло, толкая обратно вниз.

Ее тело дрожит, когда я затягиваю зажимы и наматываю цепочку на руку. Она выглядит прекрасно, лежа там, полностью в моей власти.

Вынимая атласные трусики из кармана, я пальцем раздвигаю ее губы и засовываю ткань в рот. Она издает приглушенный звук в знак вопроса, приподнимая одну бровь.

— Я еще не закончил.

Возвращаясь в другой конец комнаты, я кладу еще несколько предметов в коробку, стоящую поверх ящиков.

С болью приходит удовольствие, и ее захлестнет волна желания.

— С этого момента у меня есть одно правило, — я возвращаюсь к ней с коробкой игрушек, готовый начать по-настоящему. — Никто не увидит твое тело отныне. Только я имею право поклоняться каждому сантиметру твоего тела. Но не думай ни на минуту, что тебе придется избавиться от всего этого. Каждая из этих игрушек создана для того, чтобы я мог мучить тебя самым лучшим образом. Ни один мужчина не сможет взглянуть на эту кожу. Ты принадлежишь мне.

Я провожу флоггером по ее обнаженной груди, когда приглушенный стон пытается проскользнуть сквозь атлас. Ее глаза, как у оленя, впиваются в мои, отчаяние очевидно, когда ее кулаки сжимаются до тех пор, пока не побелели.

Мой член ноет, желая освободиться от боксеров, нуждаясь в том, чтобы ее сладкая киска высосала из меня все до последней капли, позволив мне наполнить ее моими детьми.

Кисточки флоггера касаются ее промежности, прежде чем одариваю дьявольской усмешкой. Подняв ручку плети, я позволяю кисточкам хлестать по ней, наблюдая, как краснота разрастается на ее персиковой коже.

— Ты научишься никогда больше не сбегать от меня, — хриплю я.

Стоны, срывающиеся с ее прелестных маленьких губ, ангельские, от них у меня по спине пробегают мурашки. Боль, сопровождающая эти сладкие звуки, подпитывает меня, погружает еще глубже в эту сладкую пытку.

Ее брови хмурятся в полнейшем блаженстве, когда я бью еще раз.

— Еще, — мурлычет она.

Ее желание для меня закон.

Нет ничего, что приносило бы мне больше удовольствия, чем посылать стрелы боли, пронзающие ее, наполняя горячим желанием ощутить каждую унцию того, что я даю ей.

Ее ждет долгая ночь.

К тому времени, когда закончу, она не сможет сделать ни шагу, не ощущая адского огня, что я обрушил на нее.

И моя грязная девочка будет наслаждаться каждой минутой этого.

Солнце уже давно село, когда я медленно открываю глаза.

Дыхание Алексея обжигает изгиб моей шеи, его тело прижимается ближе к моему. Все тело ноет, тупая пульсация усиливается между ног. Но как только я вспоминаю наше недавнее приключение, мои трусики становятся мокрыми, влага скапливается от мысли о том, как он снова доведет меня до безумия.

Его тело вздрагивает рядом со мной, он медленно просыпается.

— Еще темно, Кодак. Хочешь, я трахну тебя, чтобы ты снова уснула? — уголок его рта поднимается, на усталом лице появляется легкая ухмылка.

— Думаю, я уже получила достаточно, спасибо, — говорю я, смеясь.

— Что тебе нужно, малышка?

Я на мгновение замираю, прекрасно зная, что мне нужно.

— Отвези меня домой.

Он в замешательстве хмурит брови, зная, что я уже дома. Проходит мгновение, когда его бровь, наконец, расслабляется, и на ней появляется понимание.

— Это самое сексуальное, что когда-либо слетало с твоих губ.

Нежно целуя меня в лоб, он встает с кровати, даже не потрудившись прикрыть свою обнаженную задницу.

Мы натягиваем одежду, я собираю вещи — только самое необходимое.

Теперь, когда дороги расчищены, я всегда могу приходить и уходить, когда мне что-нибудь понадобится.

Положив последние вещи в большую дорожную сумку, я иду искать Алексея. Гостиная и кухня пусты. Дверца шкафа распахнута настежь, полотенца и простыни разбросаны по полу.

Что за черт?

— Алексей?

— Я здесь, — кричит он в ответ из конца коридора.

Он стоит перед комодом в комнате и швыряет все подряд в мою дополнительную сумку.

— Зажимы, есть. Дилдо, есть. Белье, есть. Камеры, есть. Хм, о, подай мне наручники, пожалуйста.

Он как ребенок в кондитерской, наполняющий свою сумку со сладостями.

Осмотрев содержимое сумки, он, похоже, доволен всем, что упаковал, и закидывает сумку на плечо.

— Пошли, Кодак. Пора вернуть мой грузовик и отвезти тебя домой.

Наши пальцы переплетаются, когда мы проходим через дом и выходим через парадную дверь. Он загружает сумки в заднюю часть грузовика, а я запираю дверь, не зная, как долго меня здесь не будет.

Алексей уже сидит за рулем, а я усаживаюсь рядом и пристегиваю ремень безопасности. Оглядываясь через плечо, он кладет руку мне на бедро и выезжает задним ходом с подъездной дорожки.