Алексей (прогонка)

И из-за этой жестокой женщины они поплатились за это наихудшим из возможных способов.

Да, эмоции могут довести вас до безумия.

Из-за них мне было трудно справляться с жизнью. Поэтому большую часть времени я не испытывал никаких эмоций. Ни одной чертовой. У меня это получалось лучше всего. На самом деле, я предпочитал это. Сильные эмоции только убивали вас или ваших близких. А потеря оставляла в вашей груди зияющие дыры, которые невозможно было заполнить.

Я глубоко вздохнула, подавляя гнев и печаль, которые скрутили мои внутренности. Мое сердце бешено колотилось, скользкая ненависть сжимала его. Пот выступил у меня на лбу, ладони стали липкими.

В последнее время воспоминания продолжали возвращаться. Это было хуже, чем когда-либо. В десять раз хуже. Я знал, что вызвало воспоминания.

Изабелла и Татьяна. Даже Бьянка Моррелли и спасение ее матери из лап Бенито Кинга спровоцировали их.

У меня начало формироваться подобие семьи.

И одно я знал наверняка:… Это будет стоить всем жизни, и я не мог позволить этому случиться.

Черт возьми. Мне нужно было взять себя в руки.

Черт. То. Воспоминания.

Я слишком много работал, чтобы достичь этого этапа в своей жизни - когда у меня была семья и люди, о которых я заботился.

Изабелла. Ее дети. Татьяна. Мои братья. Даже Кассио, Нико и их банда.

Некоторые люди считали нас плохими людьми. В этом мире никогда не было абсолютно черного или белого. Я вырос, воспринимая жестокость и зло как повседневное явление. Сражаясь и убивая, чтобы выжить. И не все те, кого я убил в детстве, заслуживали смерти.

Их смерти все еще преследовали меня. Пашка. Илья. Костя. На меня нахлынуливоспоминания. Их лица, их улыбки, их смерти. Улыбок было немного, и мы росли далеко друг от друга в том мире, но мы делили их. Они были моими братьями… они были моей семьей.

Жжение распространилось по всему телу, пот стекал по порезам. Но это не шло ни в какое сравнение с жжением в груди.

Глаза Кости расширились, кровь из его шеи брызнула мне на грудь. Я смотрела, как он боролся, отчаянно зажимая руками глубокую рану. Я стоял на ринге рядом с Ильей, когда мы смотрели, как умирает наш друг. Он смотрел нам в глаза, зная, что у нас не было выбора.

Убивай или будешь убит. Это была наша жизнь.

Я наблюдала, как шевелятся его губы. “ Все в порядке. Шепот пробежал по его губам, когда из уголков его губ начала сочиться кровь.

Чувство вины окрасило меня в красный цвет, как реки Египта. Оно поглотило меня целиком. Не имело значения, что это не я перерезал ему горло. Я сделал его слабым. Он сражался со мной до того, как сразился с Ильей; я ослабил его. Хотя я отказался прикончить его.

Наблюдать, как мой друг умирает медленной смертью, было наказанием Ивана для меня. За неповиновение ему. Я отказался добивать Костю, поэтому он заставил Илью и Костю подраться.

Но Илье так и не удалось задеть правую артерию, чтобы смерть была быстрой. Менее болезненной. Вместо этого он задел сонную артерию Кости, и мы наблюдали, как он боролся. Борется за жизнь, но знает, что умрет.

Я должен положить конец его страданиям. Правильно перерезать артерию, чтобы его страдания прекратились. Мое тело сдвинулось всего на дюйм, и голос Ивана прогремел над рингом.