Алексей (прогонка)

Возможно, я не получил такого же образования, как другие дети, но я узнал все, что мог, о человеческом теле. В какие точки нужно нанести удар, чтобы поставить нападающего на колени. Основание шеи, почки, трахея, мочевой пузырь и, конечно же, пах.

Хотя я презирал Ивана, он дал мне возможность научиться всему, что я мог, чтобы стать машиной для убийства. Это было то, чем он хотел, чтобы мы стали. Те из нас, кого он считал способными. Он и не подозревал об этом.… он создавал своего собственного, персонального мрачного жнеца; потому что, в конце концов, именно я лишу его жизни.

Хватка этого засранца ослабла, и прежде чем ему в голову пришла блестящая идея снова меня придушить, я сломал ему правое запястье.

“Ты гребаная маленькая сучка”, - закричал он, его тело наклонилось вперед, когда он опустился на колени. Он вообще понимал, что это он кричал как последняя сучка?

Краем глаза я увидел, как кто-то метнул лезвие, но оно не долетело до меня. Было ли это намеренно вне моей досягаемости или нет, но мне это было нужно.

Я ударил дьявола коленом в спину, надеясь, что это сломает ему позвоночник, толкнул его вперед и потянулся за ножом. В тот момент, когда я схватился за ручку, он поднял левую руку, готовясь атаковать, и я воспользовался преимуществом. Воткнув нож глубоко ему под мышку, я перерезал артерию, которая перекачивала кровь к его холодному черному сердцу.

Я видела, как расширились его глаза, на лице отразилась боль. Этого было недостаточно. Сегодня я позабочусь о том, чтобы дьявол Ивана перестал существовать.

Вытащив лезвие из артерии, я высвободила его, и кровь хлынула фонтаном, и я улыбнулась, прижимая кончик лезвия прямо к основанию его шеи, параллельно подбородку, вонзая его внутрь. Его булькающие звуки эхом разносились по тускло освещенной комнате, в то время как все сохраняли тишину при виде открывшегося перед ними зрелища.

Так или иначе, я бы, блядь, погасил каждого из них. Я бы оставил Ивана напоследок, чтобы он дрожал в темноте. Как трус, каким он и был.

Душа дьявола слетела с уродливого лица мудака, обнажив его черные зубы.

Но это было не самое страшное.

Дело было в том, что я ничего не чувствовал. Абсолютно ничего.

Может быть, я тоже стал бы монстром.

Потребовалось больше минуты, чтобы почувствовать боль, исходящую из моего горла. Я знал, что ему почти удалось сломать мою дыхательную трубку.

В течение нескольких недель после этого я едва мог говорить, не причиняя боли. Мои голосовые связки были повреждены необратимо. Но в последующие недели молчания я обнаружил ... что предпочитаю ничего не говорить.

Девушки, перешептывающиеся между собой, вытащили меня из воспоминаний. Они спорили взад и вперед, пытаясь назвать сумму, которая казалась им справедливой.

- Двадцать долларов, - ответили они оба в унисон.

Чертовы маленькие шантажисты. Оба протянули руки.