Алексей Щусев. Архитектор № 1

Очень любопытна история о несостоявшемся восстановлении Щусева в Союзе архитекторов. «Следует напомнить, что Алексея Викторовича исключили из Союза советских архитекторов. После того как начались работы над проектом здания президиума, в союзе поднялся вопрос о восстановлении Щусева, правда, для этого требовалось его согласие и заявление. Но Алексей Викторович не простил гонений и возвращаться туда не собирался, а так как не считал возможным находиться вне творческого союза, то вступил в Союз художников-оформителей. Тем не менее, представители Союза архитекторов продолжали очень деятельно хлопотать о возвращении Алексея Викторовича и много раз пытались по телефону договориться о личной встрече. По просьбе Алексея Викторовича эти телефонные переговоры вела Я; Мне было поручено задавать только один вопрос: будут ли исключены из союза Савельев и Стапран. Если не будут, то встреча бессмысленна, так как Алексей Викторович не желал находиться в одном союзе с ними. Все же представители союза посетили Алексея Викторовича, но разговор был кратким и категоричным. Насколько мне известно, Щусев вступил в союз только мертвым»[233], — писала Ирина Синева. У нее, кстати, был роман с Евгением Лансере-младшим (о чем пишет Евгений Лансере-старший). Так что приходили они в Гагаринский вместе.

Коллеги Щусева нанесли ему непоправимую обиду, и возвращаться в ряды их союза зодчий посчитал ниже своего достоинства. Действительно, он, как никто другой, был архитектором не формальным, а настоящим.

Не было желания у Алексея Викторовича появляться на организационных собраниях создающейся в это время Всесоюзной академии архитектуры СССР. Президентом академии в 1939 году стал Виктор Веснин, а действительными членами, помимо Щусева и Жолтовского, в том числе и те, кто травил Щусева. 16 июня 1938 года Веснин пожаловался Лансере, что «Щусев и Жолтовский не пришли к нему на совещание будущих академиков», т. е. проигнорировали. А Щусев высказался резко и откровенно: «Не хочу видеть эти „свиные морды“»[234].

Вернувшись в работу, он принялся достраивать здание гостиницы «Москва», одна башня которой уже была возведена. Тогда академик, выстроив вторую башню, по-своему и остроумно решил закрепить свое авторство, вот и вышло как в песне «Уральская рябинушка»: «Справа кудри токаря, слева кузнеца».

Итак, столь «разный» фасад гостиницы стал следствием политической конъюнктуры, господствовавшей в 1930-е годы, насилием над творчеством, попытки со стороны власти навязать архитекторам свое некомпетентное мнение. Что в результате и вышло — здание гостиницы, которое трудно назвать шедевром: «Фасад гостиницы, выходящей на Манежную площадь, оказался иным, чем фасад по Охотному ряду, и не столь удачным. Он раздроблен, здесь мы встречаемся с крупным ордером портика и арочными лоджиями… Возникает трудно разрешаемое противоречие при сопоставлении примененной автором пластической и декоративной формы с конструктивной структурой сооружения. Поругивать архитектуру гостиницы „Москва“ среди архитекторов считается делом обычным, но нам кажется все же бесспорным, что фасад, выходящий на Охотный ряд, выдержан в жанре гостиницы очень точно. Архитектурные формы, использованные мастером, отнюдь не декоративны, органичны и соразмерны. Критика фасада, выходящего на Манежную площадь, гораздо более основательна, тем более что этот фасад, несмотря на свое осевое положение, так и не смог войти в ансамбль площади, определившийся такими зданиями, как Арсенальная башня Кремля, Манеж и Университет»[235].

Зато можно сказать, что гостиница «Москва» в полной мере отразила то жестокое время, в которое она строилась. Жертвами стали и сами зодчие, в том числе Щусев. После случившегося он не то чтобы более осмотрителен в словах и поступках (что логично), в нем развилась подозрительность по отношению к коллегам. Евгений Лансере отметил: «Шпиономания: Щусев: „Жена М. Н. Яковлева определенно шпионка“; Щусев не принимает Билибина — его жена под подозрением у него. Пугает Кончаловского радиоаппаратом. Считает Машковцева гирей, которую привесили к Грабарю: когда Гр[абарь] слишком идет в гору, Машковцев должен его тянуть вниз, и что вообще М[ашковцев] приставлен осведомителем»[236].

«Москва» стала еще одним долговременным проектом Щусева, достроенным уже после его смерти. Строительство второй очереди стартовало в 1968 году по проекту архитекторов Александра Борецкого, Игоря Рожина и Дмитрия Солопова. Для нового корпуса снесли в 1976 году старую «Большую московскую гостиницу» в бывшем доме купца Корзинкина, возведенном еще в 1879 году. А в 2004-м снесли уже саму «Москву», чем навсегда положили конец спорам о ее авторстве, потому как, нынешнее здание, появившееся здесь в 2013-м, связано с прежним лишь относительной «похожестью» фасада.

Щусев и Нестеров: диалог творцов