Алексей Вишня. Как молоды мы были

Когда мы познакомились, он уже жил с Марьяной. Я запомнил ее высокой, крупной женщиной. До встречи с Витей Марьяна считалась подругой питерского рок-продюсера Игоря «Панкера» Гудкова, прославившегося в 1983 году записью совместного альбома LV лидера группы «Зоопарк» Майка Науменко и Бориса Гребенщикова. Цой же, по словам друзей-приятелей, был безумно влюблен в жену Майка Наташу. Предполагаю, что и она отвечала взаимностью. Но из семьи не ушла и любовь в себе задавила. Наташа оказалась человеком долга: у них с Майком рос четырехлетний сын Женя.

Цой страдал. И Марьяна его утешила, став для Виктора незаменимой. Они довольно быстро поженились. Молодая жена здорово помогала несобранному творческому мужу: отвечала на важные звонки в его отсутствие, вела учет сочиненных текстов и песен – переписывала в большую амбарную тетрадь даже строчки с клочков бумаги, которые Цой носил в карманах. А композицию «Акробаты», вошедшую в альбом «46», написала сама.

Концерты «Кино» организовывали трое – Марьяна, Виктор и Рыба. И сто рублей гонорара делили поровну. Но однажды Леша возмутился и предложил «пилить» деньги иначе: половина ему – половина Марьяне с Цоем. Та резко ответила: «Получается, Витя меньше тебя будет зарабатывать?» Разругались в пух и прах, и Леху из «Кино» прогнали. Цинизм проявился еще и в том, что он сам себе подложил свинью – место Рыбы занял гитарист Юрий Каспарян, которого Леша привел в группу. Каспарян оказался куда удобнее: молчаливый, неконфликтный, смотрел Цою в рот и беспрекословно его слушался.

После разрыва с «Кино» Леша запил. Я зализывал его раны – убеждал, что мы сможем собрать собственную команду и играть под его началом. Вылилось это в то, что я делал «трень-брень», а Рыба исполнял собственные песни. Через несколько лет он все же собрал группу «Оазис Ю», но в итоге разочаровался в музыке, направив силы на писательскую и продюсерскую деятельность. В чем преуспел: опубликовал сотни статей, десяток книг, в том числе «Кино» с самого начала», «Майк: время рок-н-ролла», «Право на рок».

Я между тем продолжал записывать музыкантов. Рокеры – народ общительный: портвейн доставали в любое время суток. И настроение у всех, как правило, было приподнятое. Хотя я, выросший в непьющей семье, долго не мог согласиться с тем, что сессия звукозаписи – еще и железный повод принять на грудь. Много раз заворачивал ребят на пороге, но они проявляли смекалку: выпивали в подъезде и «развозило» их позже, в моей квартире. Настолько хотелось работать, что пришлось с этим смириться.

Власти в середине восьмидесятых уже не шибко свирепствовали. Музыканты свободно курсировали по Невскому проспекту, встречались во дворе рок-клуба на улице Рубинштейна, тусовались, разливая под столом, на легендарной точке «ЧК» (название происходило от вывески «Чай-Кофе»). Главным отправным местом наших приключений стало кафе «Сайгон» на углу Литейного и Невского. Кофе там стоил всего двадцать две копейки. Внутри толклись все-все-все: от продавцов западного винила до музыкантов и «сочувствующей» публики. Хорошая пластинка могла стоить до шестидесяти рублей – при средней зарплате инженера в сто двадцать.

В «Сайгоне» собирались взрослые бородатые мужики, совсем юные туда не совались. Тайком подливали в кофе коньяк, спорили об искусстве, курили травку, употребляли кое-что покрепче. Гребенщиков ежедневно приходил в «Сайгон» завтракать, и «Аквариум» там встречался перед тем как двинуть на очередной концерт.