Алексиада

На следующий день к нему приходит исполненный злости и гордыни Никифор Диоген. Спрятавшись за своей обычной маской, он с лисьей хитростью изобразил на своем лице приветливость и сделал вид, что откровенно разговаривает с императором. Свою палатку он поставил не на обычном расстоянии от императорской опочивальни, а рядом с дорогой, поднимающейся к палатке императора. Когда это увидел Мануил Филокал, от тотчас понял замысел Никифора и, как пораженный молнией, застыл на месте. С трудом пришел он в себя и, немедленно явившись к императору, сказал: «Неспроста, кажется мне, сделал это Никифор; меня гложет страх, как бы этой ночью не предпринял он чего-либо против твоей царственности. Под тем или иным предлогом я заставлю его перенести палатку в другое место». Но Алексей со своей обычной невозмутимостью не разрешил Филокалу делать этого и в ответ на его настояния сказал: «Не следует мне давать ему повод для обиды. Пусть он обнаружит перед богом и людьми злой умысел против меня». Филокал огорчился, всплеснул руками и, упрекнув императора в беспечности, ушел.

Вскоре, в среднюю стражу ночи, когда император беззаботно спал рядом с императрицей, Диоген со спрятанным под полой мечом входит в палатку и останавливается у порога. Ведь когда император почивал, двери палатки обычно не закрывались и никто не охранял его сон. Это – об императоре. Что же касается Никифора, то божественная сила не позволила тогда ему выполнить свое намерение. Увидев служанку, веером обмахивающую императора и императрицу и отгоняющую комаров от их лиц, он, как говорит поэт, «от ужаса членами всеми трепещет и бледность его покрывает ланиты» [993] и до следующего дня откладывает убийство. Планы Никифора, который без всякой причины все время замышлял убийство императора, не остались тайной для Алексея: вскоре явилась служанка и поведала императору обо всем случившемся. На другой день Алексей отправился дальше; он делал вид, что ни о чем не знает, но устроил все таким образом, чтобы самому находиться под охраной и вместе с тем не давать Никифору никаких благовидных предлогов для недовольства.

Когда они достигли области Серр, следовавший вместе с самодержцем Константин Дука Порфирородный попросил Алексея остановиться на отдых в его поместье, [994] говоря, что оно очень живописно, изобилует прохладной питьевой водой и в нем имеются обширные покои для приема императора (называется имение Пентигостис). Император пошел навстречу его желанию и остановился там на отдых. Но и на следующий день Порфирородный не позволил ему уйти оттуда. Он просил Алексея остаться еще немного, чтобы отдохнуть от дороги и смыть в бане пыль со своего тела, – у Константина был уже готов роскошный пир для императора. И вновь пошел Алексей навстречу желанию Порфирородного. Когда Никифор Диоген, давно замышлявший бунт и ждавший только удобного случая, чтобы покончить с Алексеем, узнал, что император вымылся и вышел из бани, он привесил к поясу акинак и, как будто возвращаясь с охоты, вошел в дом. Увидев Никифора, Татикий, уже давно знавший о его замысле, вытолкал его за дверь со словами: «Что ты являешься в таком непристойном виде, да еще с мечом? Ведь сейчас время бани, а не похода, охоты или битвы». Не достигнув цели, Никифор удалился.

Считая, что он уже разоблачен (ведь совесть – страшная обличительница), Никифор решил обеспечить себе спасение бегством, отправиться во владения императрицы Марии в Христополе или в Перник, или же в Петрич и в дальнейшем действовать в зависимости от обстоятельств. Ведь императрица Мария еще ранее приблизила к себе Никифора как сводного брата прежнего императора, ее мужа Михаила Дуки (они были единоутробными братьями от разных отцов). [995]

На третий день император выступил из Пентигостиса; он оставил там Константина, чтобы дать ему отдых, ибо боялся утомить нежного юношу, впервые покинувшего родину и отправившегося в военный поход. Ведь Константин был единственным ребенком у матери; самодержец любил его как своего сына, заботился о нем и делал ему, так же как и его матери, императрице, всевозможные послабления. [996]

6. Чтобы мое повествование не было сбивчивым, я изложу историю Никифора Диогена с самого начала. О том, как Роман, отец Никифора, был облечен императорской властью и какой его постиг конец, рассказано в трудах многих историков, [997] и желающие могут там обо всем этом прочесть.