Алексиада

Но в то время как император даровал заговорщикам прощение, кое-кто отправил людей лишить глаз Диогена, приняв такое решение без ведома Алексея; на подобное наказание был обречен как сообщник Диогена и Кекавмен Катакалон. Это произошло в день великих апостолов. [1013] С тех пор и поныне об этом деле рассказывают всякие небылицы. Один бог знает, пошел император навстречу требованиям ослепить Диогена или же весь замысел целиком принадлежал ему одному. Я пока что не имею на этот счет точных сведений. [1014]

10. Вот какие хлопоты доставил самодержцу Диоген, но необоримая рука всевышнего неожиданно избавила Алексея от грозящей опасности. Эти события не лишили императора мужества, и он отправился прямо в Далмацию.

Вукан знал о приближении самодержца к Липению и видел, что Алексей уже подходит к городу. Однако Вукан не мог противостоять ромейскому войску, двигающемуся сомкнутым строем и в полном боевом снаряжении, и поэтому немедленно отправил к Алексею посла с предложением мира; вместе с тем он согласился выдать императору всех обещанных ранее заложников и в будущем не причинять ему никакого зла. Самодержец приветливо принял варвара, так как ненавидел междоусобную войну и стремился ее предотвратить – ведь далматы тоже были христианами. После этого Вукан осмелел, сразу же явился к императору, привел с собой своих родственников и главных жупанов и охотно отдал самодержцу в качестве заложников своих племянников Уреса, [1015] Стефана Вукана и других – всего двадцать человек (ведь Вукану ничего иного не оставалось). Самодержец, мирным путем уладив то, что обычно решается войной и оружием, вернулся в царственный город.

Алексей продолжал заботиться о Диогене, плакал о юноше и горестно стенал (как это можно было видеть и слышать), выказывал ему свое расположение, старался вселить в него бодрость и вернул Диогену большую часть отнятого у него имущества. Но охваченный горем Диоген отказался жить в столице; он предпочел обосноваться в своих владениях и все свое время проводил в изучении книг древних авторов, которые ему читали вслух. Лишенный возможности видеть, он воспользовался для чтения глазами других людей. Способности этого мужа были таковы, что он и слепой легко понимал то, что непостижимо даже для зрячих. Диоген превзошел все науки и, что самое удивительное, знаменитую геометрию. С этой целью он воспользовался помощью одного философа, которому велел доставить геометрические фигурки, изготовленные из твердого материала. Ощупывая их руками, он получил представление обо всех теоремах и фигурах геометрии. Точно так же известный Дидим, не имея глаз, досконально изучил музыку и геометрию благодаря остроте ума. Правда, познав эти науки, Дидим впал в глупую ересь, и его ум был ослеплен тщеславием так же, как глаза болезнью. [1016] Всякий, кто слышит такое о Диогене, удивляется, я же видела этого мужа своими глазами и была поражена, услышав его рассуждения об этих науках. Я и сама не совсем невежда в науках и поэтому сумела понять, каким великолепным знанием теорем обладает Диоген. Но несмотря на занятия науками, он не отрешился от своей старой ненависти к самодержцу, и его ум все еще был затуманен жаждой власти. Он вновь кое с кем поделился своими тайными замыслами, и один из них явился к самодержцу и сообщил ему о намерениях Диогена. Алексей призвал Диогена к себе, расспросил о его замыслах и выяснил имена сообщников. Диоген быстро во всем признался и немедленно получил прощение.

Книга Х

1. Затем церковь, подобно грязному потоку, захлестнул Нил, [1017] он привел в смятение души всех людей и многих увлек в пучину своей ереси (человек этот, ловко носивший маску добродетели, пришел – не знаю откуда – в столицу, где жил замкнуто, в неустанном изучении священных книг, как будто посвятил свою жизнь одному только богу и себе). Он был совершенно незнаком с эллинской наукой; не имея наставника, который с самого начала раскрыл бы ему сокровенный смысл священного писания, он прилежно изучал сочинения святых отцов, но так как не был искушен в словесных науках, [1018] то извратил смысл писания.

Этот самозванный учитель благодаря показной добродетели, суровому образу жизни и учености, которую ему приписывали, собрал вокруг себя немало учеников и проник в знатные дома. На самом же деле он не знал, что означает у нас «таинство ипостасного соединения», и вообще не в состоянии: был понять, ничто такое «соединение», ни что такое «ипостась»; он не мог понять ни в отдельности смысла слов «ипостась» и «соединение», ни смысла целого: «ипостасное соединение»; [1019] не усвоив учения святых отцов о том, как обожествилось человеческое естество, он в своем заблуждении зашел так далеко, что учил, будто оно обожествилось по природе. [1020]