Алексия

— Несчастный случай… — девчушка всхлипнула, встряхнув копной черных волос. — На лесопилке… Он… Я не знаю… У него в голове кол…

Мы переглянулись с Адой. Пока она поднимала девушку с колен, и усаживала на лавку парня я оправилась от шока.

— Ему не ко мне нужно… — во рту мгновенно пересохло, каждое слово давалось с большим трудом. — Ему к лекарю нужно, врачевателю…

Дом снова сотрясли рыдания.

— Были… Два дня потратили… Все говорят верная смерть, если извлечь кол… И поживет чуток если оставить… — она взглянула на меня синими заплаканными глазами в которых было столько мольбы и решимости, что я дрогнула. — Но ему все хуже и хуже… Спасите его, пожалуйста. У меня никого нет, кроме него… Совсем никого… И ничего нет, чтобы вам отплатить, но я все могу… Я ко всему приучена… Убирать у вас могу до конца всей жизни, еду готовить, дрова рубить могу… Скотину бить… Я все сделаю… Пожалуйста, спасите его…

— Любишь?

— Люблю! Очень люблю! Всем сердцем люблю…

Обведя их взглядом я тоже присела собираясь с мыслями.

— А он — то не любит тебя. Другая в его сердце… — почти шепотом сказала я. — Что же ты в рабство вечное добровольно отдаться готова ради того, кому ты даже не по душе?

— Ну и пусть! — раскрасневшаяся и заплаканная она вскочила, готовая снова упасть на колени, но Ада ее усадила на место. — Ну и пусть не по душе, пусть не люба его сердцу, за то живой будет! Жить будет. Я на все готова лишь бы выжил… Я ведь тоже умру… Не смогу я без него… Не смогу…

По лицу Ады было понятно, что она вот-вот расплачется. Промычав про себя ругательства я встала и направилась к занавеске, отделяющую другую комнату.

— Проходите. Его уложи в центр комнаты, на пол, раздень по пояс, сама выйдешь как, закончишь. Мне нужно подготовиться.

Расположив парня на полу и раздев, Ада помогла зафиксировать его стульями и подушками для устойчивости.

— Выходите. Ждите, я позову как закончим. — они послушно вышли, оставив меня наедине с незнакомцем.

— Как тебя хоть зовут, горе-человек? Говорить хоть еще можешь?

— Степан. — совсем тихо произнес парень.

— Повезло тебе с девушкой, Степан. Такая за тобой и в огонь и в воду. — я принялась измельчать травы, поглядывая на нового знакомого. Крепкий, мускулистый, большие карие глаза, прямой лоб, немного торчащие уши. — Я Алексия.

— Знаю я кто ты. Все о тебе судачат. — сдавленно сказал он. — Сам бы никогда к тебе не пошел. Боюсь я вашу натуру.

— Какую такую вашу натуру? — я рассмеялась, убирая упавшие на лоб волосы.

— Ведьмовскую. К вам придешь, без души уйти можно, или не уйти вовсе.

— Хорош ты, Степан, байки и страшилки всякие слушать. Повеселил ты меня однако.

— Ну так говорят…

— Чего не женишься?

— Спасешь мне жизнь, женюсь. Слово даю — ЖЕНЮСЬ.

— А как жизни ничего не угрожало, что же не женился?

— Дурак потому что.

— Это ты верно подметил. Не бойся. Спасу. Слово даю — СПАСУ. Но если ее обидишь…

— Не обижу. Никогда не обижу.

— А любовь придет, не сомневайся. Она твоя судьба. Ни с кем, кроме нее счастья не познаешь.

— Любви хочется. Любить.

— Любовь она разная: громкая, тихая, быстротечная, вечная, с первого взгляда, или приобретенная. Разная, Степа. У нее любовь к тебе, как горный ручей чистая. И ты полюбишь ее. Посмотришь на нее и увидишь женщину, не сестру, как ты ее сейчас воспринимаешь, а женщину: волнующую, восхитительную, свою женщину…

— Дожить бы.

Закончив измельчать травы я зажгла от пламени свечи другой пучок трав, и приятный аромат поплыл по комнате.

— Это тебя расслабит и уберет твой страх. Пробуй думать о чем-нибудь хорошем и ни в коем случае не дергайся. — дрожащим голосом попросила я. — Я с таким впервые сталкиваюсь. Должна справиться, но только с твоей помощью. Хорошо?

— Хорошо. — прикрывая глаза прошептал парень. — Я тебе доверяю.

Опустившись на колени и взявшись правой рукой за деревянный кол я начертила в воздухе две руны исцеления. Сделав глубокий вдох я едва сдвинула кол ближе к себе, совсем немного, на миллиметр или два, как раздался оглушающий крик.

— Терпи, Стёпа, миленький, терпи. Более двух рун нельзя использовать. Если сниму чувствительность не сработает исцеление. Терпи, родненький. Что же сестра обо мне подумает. Она, знаешь какая у меня жалостливая? — затараторила я, успокаивая скорее себя, чем парня. — Вот у нас есть куры, так она их, Степа, держит из — за яиц, а коров из-за молока. Вот ни одну домашнюю живность не убила сама и никому не разрешает. Если умирает курочка или корова, она ее в лес оттащит и там похоронит. Представляешь? А так мясо, конечно, меняем на всякое ненужное, она кушает, но без удовольствия. Ты понимаешь, что она там сейчас обо мне думает? Что я тебе тут пытки устраиваю. Терпи, родненький, терпи. Ты вон какой сильный.