Алекто. Сокровище морганов (СИ)

Это правда, что он убил бы кого угодно, не моргнув глазом, но, с другой стороны, он без раздумий пришёл ей на помощь...

Алекто вспомнила разговор, который произошёл между нею и викарием после того, как они оба чётко осознали,чтослучилось.

« – ...Так вы говорите, что ваш мажордом исчез? И что местные власти склонны обвинить его в убийстве адвоката из Лютеции? Что ж, мне это на руку! О том, что здесь произошло, знаем только мы двое. И я прошу вас, мадемуазель, держать язык за зубами... Пусть все думают, что мессир де Бо... простите, мессир Соран сбежал, скрываясь от правосудия. Я не знаю, какие у него были причины нападать на вас, но помните, что, убив его, я спас вам жизнь. И отныне мы с вами повязаны кровью...

– Иными словами, вы предлагаете мне стать соучастницей убийства?

– Называйте это как хотите. Но мне кажется, у вас нет выбора.

– Скажите, Преподобный, где вы познакомились с мессиром... как вы его назвали?, – Эсташем де Бо? И почему он скрывал своё настоящее имя?

– О, это давняя история! Обещаю, что расскажу вам о ней как-нибудь в другой раз. А сейчас позвольте мне заняться наведением порядка во вверенной под мою опеку церкви. И не волнуйтесь, мадемуазель, я похороню нашего с вами приятеля как благочестивого христианина. Вот только никто, кроме меня, не будет знать, в каком месте кладбищенская земля приняла его бренные останки...»

Уходя, Алекто поклялась хранить молчание и, таким образом, из жертвы нападения превратилась в соучастницу кровавого преступления.

Сильный испуг от всего пережитого и увиденного наконец прошёл, и теперь Алекто ощутила слабость в ногах. Она добралась до кровати, присела на её краешек и какое-то время не двигалась, уставясь взглядом в одну точку на стене. Затем, вспомнив о свитке, который по-прежнему судорожно прижимала к груди, заставила себя подняться и подойти к окну.

Над островом начинали сгущаться сумерки, но прощальные лучи по-осеннему скупого солнца ещё просвечивали сквозь скучившиеся облака. В этом, хотя и блеклом, свете Алекто собиралась ознакомиться с бумагами, из-за которых её едва не убили. Она искренне недоумевала: ведь ни эти бумаги, какими бы ценными они ни были, ни сокровище, если оно в самом деле существовало, не стоили её жизни. На целом свете нет ничего, равноценного жизни!

И всё-таки, для чего Соран хотел во что бы то ни стало завладеть бумагами, которые столько лет хранились в церковном тайнике? – спрашивала у себя Алекто, уже догадавшись, что мажордом следил не только за нею, но и за викарием.

Она взглянула на свиток: он был перевязан поблекшей розовой тесьмой, скреплённой в нескольких местах сургучными печатями. На печатях Алекто рассмотрела изображение двух скрещивающихся листьев папоротника – герба раденнской ветви рода де Лармор. Снаружи на пожелтевшей бумаге виднелись какие-то буквы, написанные чернилами, но Алекто не смогла сразу разобрать их. Ей пришлось вернуться к комоду и взять ножницы из корзины с принадлежностями для рукоделия. Затем она осторожно начала перерезать тесьму, чтобы раскрыть свиток. И очень удивилась, обнаружив текст завещания, написанный неровным почерком.

«Я, Вальдульф, граф де Лармор, старший сын графа Дагоберта де Лармор, владелец аллода Бруиден да Ре, чувствуя, что силы мои иссякают и я скоро отдам душу Господу, сим документом подтверждаю. Внебрачный сын мадам Изольды, урождённой дамы де Бо, названный Дагобертом в честь главы рода де Лармор, является моим единокровным отпрыском и наследником всего принадлежащего мне имущества. Согласно эдикта короля Хильперика, родовое поместье графов де Лармор, известное как Дом папоротников, переходит во владение моего сына по достижении оного дня своего совершеннолетия».

Дочитав и затем ещё раз внимательно перечитав рукопись, Алекто дрожащей рукой положила её на комод. Девушку охватил внезапный озноб; мысли стремительным вихрем закружились в голове, перепутываясь, как нити, и было невозможно ухватиться хотя бы за одну из них, чтобы распутать этот вновь создавшийся клубок.

Итак, у Вальдульфа де Лармор был сын, и, судя по имени матери этого ребёнка, он мог принадлежать к тому же роду, что и Соран. Преподобный назвал мажордома Эсташем де Бо: простое совпадение? Или же человек, которого, со слов мэтра Хильдена, все знали как Сорана, скрывал своё настоящее имя, потому что преследовал преступные цели?

Алекто желала докопаться до правды и вместе с тем боялась её.