Ален Делон без маски

– Мы говорим о разных вещах. Я говорю не о том, чтобы играть, я думаю о том, как жить. Разумеется, я еще смогу некоторое время играть роли президентов или старперов. Но жить – это нечто иное. Я рассчитываю, впрочем, жить достаточно долго, чтобы вырастить дочь. Я так любил жизнь, женщин, я так любил то, что в конечном счете происходит с немногими мужчинами, во всяком случае, с большой интенсивностью, как, например, у Монтана, что было бы ужасно отложить все это в ящик воспоминаний.

–  Кого из женщин вы больше всех любили?

– До Розали – Мирей Дарк. Мне неизвестно, как я состарюсь, но в тот день, когда пойму, что не способен сделать женщину счастливой в моем понимании и как я того желаю, я покончу с собой. Это мне совершенно ясно.

–  Каким образом?

– Самым лучшим, подходящим и быстрым способом.

–  Выстрелом из охотничьего ружья, как Хемингуэй?

– Нет. Я не позволю так обезобразить себя. Нет, с помощью небольшой дырки.

–  Из револьвера?

– Так точно.

–  У вас дочь, которую вы обожаете. Это великолепно. Когда вы о ней говорите, у вас на глаза навертываются слезы.

– Вот почему я не покину вас раньше, чем она вырастет, раньше, чем не обеспечу ее всем.

–  Значит, не раньше, чем лет через 25?

– Скажем, когда ей будет двадцать. Кто знает, может быть, я еще буду в семьдесят пять лет молодцом…

–  Вы уже обрели ту же физическую форму, как до роли Казановы?

– Да, я сбросил три кило. Никто уже не скажет: «Что случилось с Делоном?», когда увидит фильм.

–  Случалось ли, что такой актер, как вы, снявшийся в большом количестве классических фильмов и отметивший своей личностью немало других картин, вдруг ошибался в выборе несовершенного сценария? Ведь самое любопытное то, что это не отражалось на вашем статуте «звезды».

– Отвечая вам, могу сказать, что совсем не просто быть всегда на высоте и удовлетворять всех. Среди зрителей были такие, которые обожали «Господина Клейна», а другие «Убрать троих», есть и такие, которые утверждают: «Какая гадость этот „Господин Клейн“!» Когда я сам выбираю сценарий, мне бывает очень трудно остановиться на наиболее для меня подходящем. При чтении все может выглядеть чудесно, все нравится, а потом в ходе работы – все меньше и меньше. Это как при выборе галстуков. Мне всегда нужен кто-то рядом, чтобы сказал: «Бери этот».

–  В разговоре со мной ваши глаза лишены былого стального цвета, с каким вы выглядите на афишах или когда играете полицейских или бандитов.

– Мой взгляд изменился с тех пор, как родилась дочь. Знаете, как чудесно иметь дочь в пятьдесят лет.

–  Какие у вас планы?

– Собираюсь работать этим летом с Жаком Дереем. Потом есть еще два больших проекта: экранизация Сименона и фильм с Вимом Вендерсом.

–  Вы, кажется, из немногих, кто соглашается говорить о своих гонорарах?

– Я никогда о них не говорил.

–  По поводу сериала «Кино» вы все же признались, что заработали 20 миллионов (недоминированных франков).

– И что бы вы хотели еще узнать?

–  Размер гонорара в «Возвращении Казановы».

– Я заработал 7 850 000 франков, включая всякие другие выплаты.

–  Что имеется в виду?

– Авторские права.

–  Что вам больше всего нравится в себе?

– Глаза.

–  А меньше всего?

– Ноги.

–  Вы едете в этом году в Канн?

– Да. Я представляю «Возвращение Казановы». Я всегда ездил в Канн, если только у меня там были дела. А не для парада, я в этом не нуждаюсь. Только ради продвижения фильмов.

–  И вы снова, как в прошлый раз, нацепите на смокинг бейдж с надписью «Star»?

– Ха-ха! Как они все злились, увидев меня с этой бляшкой. Я здорово посмеялся. Идея поступить так была просто грандиозна.

–  И теперь по случаю открытия вы придумали еще какую-то провокацию?

– Вас ждет сюрприз… сюрприз…

Я был бандитом, а не ангелом [9]