Алена Винокурова

– Алена, Вы же наверняка знаете к кому можно обратиться, пожалуйста, помогите вытащить Никиту, я…Я все сделаю…

Она снова заплакала, закрыв лицо руками.

Я покачала головой.

– Ирина, возьмите себя в руки. У Вас шок, Вам нужно оправиться от него. С Никитой я Вам, конечно, помогу, но о предательстве Вами Кожемятова, я даже слышать не хочу. У Вас была цель, Вы к ней шли.

Я уже хотела подняться, но ее вопрос застиг меня врасплох.

– А разве Вы этого не чувствуете, Алена? Разве у Вас не возникло чувство, что Вы его тоже предали?

Что я могла ответить? У меня не было ощущения предательства по отношению к Кожемятову, он был мне абсолютно чужим человеком, но, положа руку на сердце, считала, что так оно и есть – его все предали.

Вместо ответа на этот вопрос, я сказала:

– Никита сегодня будет ночевать дома. Мне пора. Всего доброго, Ирина.

И поспешила уйти.

Из кафе я отправилась прямо к наркоторговцам, как мы между собой называли управление по борьбе с оборотом наркотиков.

– О, сама Лара Крофт от полиции! – поприветствовал меня Вадик Самойлов, когда я вошла в кабинет.

Я улыбнулась в ответ, но он начал напевать мелодию из Мортал Комбат.

– И ты, Брут, – грустно заключила я.

– Какими судьбами, Фемида в твоем обличии снизошла до нас, убогих?

– Вадичка, а как насчет Никиты Изотова? Ему давно пора домой, а кто-то забыл его выпустить.

– Парню предъявлено обвинение.

– Так снимите его. Вы и так уже достаточно поломали жизнь парню. Как и его сестре.

Глаза Вадика злобно сощурились.

– Ох, какие высокоморальные генеральские дети пошли. Ихним папам генералам звездочки наверно тоже за высокую степень морали давали. Нам-то, босоте, откуда такие моральные принципы иметь. Ты еще папочке позвони, пожалуйся, как невиновных обижают.

– И позвоню, раз просишь. Он у вас, наверное, как положено в отдельной камере? Или с задержанными впервые? И заодно, пожалуй, подружке Ритке позвоню, которая в «Новом Комсомольце» работает.

Впрочем, наша перепалка носила вполне дружеский характер, и злился Вадик не на меня, а на себя, так как, похоже, действительно просто забыл про мальчишку.

Мы с Вадиком учились на одном факультете, только он был старше. Называя себя босотой, он очень сильно преувеличил действительность, а вернее сказать, нагло врал, так как его папа тоже носил генеральские погоны, но и я не собиралась никому звонить.

– Ладно, Винокурова, сейчас позвоню.

– Вот и умничка, – я послала ему воздушный поцелуй и пошла к выходу.

– Винокурова, – позвал Вадик, разглядывая мою кожаную мини-юбку, – пошли в кино?

– Я подумаю, – очень серьезно пообещала я.

По дороге домой позвонила Ритка, она всегда была легка на помине.

– Мать, – позвала она протяжно.

– А, – в тон ей ответила я.

– Будь моим источником в правоохранительных органах, – замурлыкала подружка.

– Что на этот раз тебе надобно, душа моя?

– Кожемятов, разумеется.

Я мгновенно стала серьезной.

– Нет, Рит. Прости, но нет. И если хочешь совет от источника в правоохранительных органах, то держись подальше от этой истории. Как можно дальше.

Ритка свой журналистский хлеб ела не зря и поняла все очень быстро.

– Ты ли че ли? – тоном героини знаменитого фильма спросила подружка.

Я утвердительно промычала.

– Расскажешь? – спросила она.

– Расскажу, но как-нибудь потом. И при одном условии, что от тебя ни слова не просочится в прессу.

– Все так серьезно? – перестав дурачиться, спросила Ритка.

– Да, Ритуль, думаю, что все очень серьезно. Да и как может быть иначе с фигурой такого масштаба.

– Ладно, мать, давай тогда на выходных полакаем чего-нибудь вкусного, и ты мне все расскажешь.

– Давай.

Простившись с подругой, я впервые за это время подумала, как тяжело, наверно, сдержать прессу с этим убийством.

Кожемятов был олигархом всероссийского масштаба. Дела вел в Москве и по всему миру, но жить предпочитал в нашем славном городе. Где его и пристрелили. Давно известная истина, что за каждым большим состоянием кроется преступление, с Иваном Кожемятовым работала на все сто процентов. К нему были вопросы у наркоторговцев, у экономистов, в смысле у управления по борьбе с экономическими преступлениями, как оказалось, у фейсов. В смысле у ФСБ. И вроде бы Кожемятов был такой плохой, а с другой стороны он курировал детские дома и дома престарелых, детской больнице помогал, хоспису, за что был неоднократно обцелован губернатором.

Я понимала, что история с ним еще не закончена. И почему-то мне это очень сильно не нравилось.

Вечером позвонила Ирина, плача в трубку от облегчения и счастья, что Никита был дома.

Глава 3

На планерке у Шевцова было как обычно муторно и скучно.

– Так, теперь по Кожемятову, – сказал начальник с таким видом, как будто долго оттягивал неприятный момент, но тянуть больше не представлялось возможности, – заключение готово. Винокурова, съезди в морг, забери, завтра похороны. Кто у нас отправится провожать Кожемятова в последний путь? Овсянников, Решетников и Винокурова. Народу должно быть много, фигура заметная в масштабах страны. Будьте бдительны, дети мои. Возможно, удастся зацепить кого-то интересного нам.