Аленка, Настя и математик

Рыжий увалень прошел к доске, шаркая тапками, и приспустил штаны. Отличница Катя-Глазунья (такую нездоровую кликуху ей дали за мощные плюсовые очки, а вообще ее сильно не любили в классе за то, что она была отличница. Из таких вырастают воры, именуемые деловыми людьми. Блядь, противно) брезгливо притянула к себе пенал с карандашиками, да было поздно — Яшка залил всю ее парту спермой.

— Хорошо, — одобрила Т., — Эдуард, садись на место. Может, кто-то еще подрочит?

Все почему-то стали оглядываться на Настю. Она скромно потупилась и стала смотреть куда-то между своих ног.

— Ну что же, Настенька? Или ты не помнишь, как меня ласкала?

Это был удар ниже пояса. Краснея, не веря себе, сгорая от стыда, Настя вышла к доске.

— Что же ты, Настюша, стесняешься? — продолжала мурлыкать Т. — Ты же ведь хочешь?.. — вопрос повис в развратной атмосфере, созданной учительницей.

— Я… Я стесняюсь дрочить при всех. Очень люблю это занятие, но… И ебалась я, Валентина Владимировна… А вот — дрочить — так, когда на тебя смотрят…

— Настюша, но ведь все дрочат. Я тоже дрочу. Вспомни искрящегося Ильича! Будь достойна нести алое знамя…

Витька Банов с третьей парты ухмыльнулся.

— Я тебе помогу! Сейчас мы перейдем ко второму занятию — удовлетворение пипки обеспечивается не только собственными руками, но и с помощью нежных и ласковых рук тех, кто вас любит. Любовь… (Т. протараторила еще минут пять. Яичница успела вытереть парту от и до, даже перебрать письменные принадлежности, не забыв и себя при этом тайком себя поласкать). Ля-ля, значит, три рубля. Свойкснова! — классная долго вызубривала фамилию. — А ну-ка, задери подол! Я уже устала объяснять всем вам, что к чему!

Девочка была готова расплакаться от неудобства, если можно выразиться настолько мягким образом. Классная приподняла платье, под которым ничего не было. — Настюшка, торопясь в школу, попросту позабыла утром надеть трусы, — и скомандовала стесняющейся третьекласснице:

— А сейчас мы дрочим!

— Дрочу, Валентина Владимировна, — всхлипнула девочка. — Ох, и дрочу…

— Делай, как я! Класс, смотреть! — Т. широко раздвинула срамные губы и стала тереть могучий клитор, похожий на миниатюрный пенис.

Свойкснова заставила себя кончить. На конопатом личике девчушки выступили капельки пота.

Учителка была молода и развратна. Похоже, совмещение математики с курсом так называемой социологии ей нравилось.

— Настя, ну что же ты… А-а-ах! Ну-ка, покажи еще раз. Не под платьем! Ты честна? Скрывать нечего!

Ученица, поглядывая на классную руководительницу, стыдливо раскрыла свою голую писюрку. Банов захлопал в ладоши. Свойксновой стало все равно; она вновь, явно уже против воли, спустила, хоть ей этого вроде и не хотелось, под дружные аплодисменты класса. Ну так уж получилось.

— Та-ак, — сказала Сучка А., — внезапно заглянувшая в класс. — Вижу, вы, Валентина Владимировна, не теряете времени даром. Ну ничего, ничего, продолжайте… Я посижу на задней парте, кхм… Посмотрю… на ваше действо.

— Вижу, — вдохновленная успехом, сказала Т., — мы двигаемся ударными темпами. Переходим к третьему занятию. Ох, и ништяк! Итак, третья тема: ебля.

Сучка А. одобрительно кивнула.

— Теперь каждая девочка, — голос Т. звенел (работа вожатой в недалеком прошлом давала о себе знать), — расстегивает ширинку мальчика… Козлова, какие вопросы?

— Валентина Владимировна, — удивилась А. Козлова, сидящая на предпоследней парте (что было странно), просекшая, что к чему. — Валентина Владимировна, вы что же, думаете, я буду это сосать?

— Соси, детка, — склонилась к ней с задней парты Сучка А., — знаешь ли, в жизни всякое может пригодиться.

— Сосать? Да вы что, обалдели?

— Соси. Или исключим из октябрят.

Козловой пришлось смириться. Как, впрочем, и всем, кто был не согласен с решением директрисы. Ну а что ж делать…

— Ну-ка, открой рот. Не слишком широко. Полижи.

Почему-то девочке, хоть она и сопротивлялась поначалу, показалось приятным облизывать авторучку — синюю, пластмассовую, с тугой пумпочкой на конце и зажимом, благодаря которому изделие можно было крепить за отворот платья довольно деловой активистки. Пользуясь тем, что ученица слегка сомлела, Сучка А. заменила изделие, да так, что третьеклассница почти ничего и не заметила. Теперь в ее детском ротике оказалось то, что она не могла себе вообразить — это было довольно толсто.

Сучка А. наслаждалась, имея девочку в рот.  Пионерка не очень-то и интересовала директрису. Какой же гадиной была эта гнусная мразь… Длинной сырокопченной колбасой, привезенной наивными родственниками из далекого заброшенного села, директриса двигала во рту звеньевой, прикидывая, что же еще учудит преподавательница математики.

— Итак… А… Вот что, Анисимова, иди-ка сюда… Встань. Нагнись. Спусти трусы (девочка послушно это сделала). Теперь ты, Банов.

— Я?

— Иди-ка сюда. Так. Дай-ка пенис.

— Ну что вы, Валентина Владимировна!

— Давай-давай. Стои́т?

— Он… я…

— Без «я»! Давай его сюда!

— Валентина Владимировна, — подала голос Сучка А., — м-м-м, не кажется ли вам, что вы слегка заходите за грань педагогической этики? Пенис, понимаете ли… Терминология…