Алеш и его друзья

Мы с интересом следили за этим до той самой минуты, когда одна девочка указала на окно, которое учительница не смогла определить.

— Это… это, — мямлила она, и было видно, что она напрасно ломает голову.

— Не знает! — прыснул Ченда.

— Ха-ха! — засмеялся Мирек. — Такое известное окно!

— Может, даже самое известное, — весело поддержал я.

Учительница смерила нас строгим взглядом и велела ребятам не обращать на нас внимания.

Но поскольку мы продолжали смеяться, учительница все еще не могла найти ответа, а ребята, того и гляди, начнут возмущаться, она, повернувшись к нам, сердито сказала:

— Ну, если вы такие умные, так что это за окно?

— Это… — начал Ченда.

— Тайная комната Карла IV! — выпалил я.

— Тайная комната? Как так?

— Карл IV после обеда всегда там запирался и давил ухом комара.

— Что? Какого еще комара?

Мирек, понятно, всего лишь имел в виду, что Карл IV ходил туда вздремнуть, и, разумеется, все это мы выдумали, но у учительницы был такой вид, что Мирек невинно добавил:

— Ну конечно. Карл IV ежедневно давил их там от десяти до пятнадцати штук.

— Да, — добавил я, — дворцовый садовник обязан был приносить их в двух коробках.

— И как он их давил?

— По-разному, — разъяснил Ченда, — сначала молотком, а потом…

— Довольно! Довольно! Вы грубияны! — раскричалась учительница, а ребята готовы были накинуться на нас. — Вы бессовестные лгуны! Я вам покажу, как высмеивать историю!

При таком перевесе сил мы предпочли дать деру.

— Ха-ха! — хохотал Ченда. — Во была потеха.

— Карл IV определенно нас простил бы, — сказал я.

— Он-то да, — кивнул Мирек, — а вот учительница не простит никогда. Надеюсь, мы ее видели первый и последний раз в жизни. Да здравствует наша Драбица!

Здесь, в замке Карлштейн, мы с любовью вспоминали нашу классную и ее наказания, а когда Мирек припомнил, как нам не повезло на концерте популярной музыки, я очень жалел, что не рассказал об этом Руженке.

Дело было так. Мирослава просила нас на следующий день одеться поприличней, потому что пойдем на концерт популярной музыки. Мы обрадовались и завопили на весь класс.

«Музыка будет красивая и серьезная», — строго сказала учительница, не разделяя нашего веселья, поскольку, как она добавила, концерт предназначен не для павианов, а для чутких и восприимчивых слушателей.

Мне лично музыка не мешает. Я думаю, что, допустим, арифметика или диктант на твердые окончания гораздо хуже. И так думаю не только я. Так думают все ребята, за исключением Богоушека, разумеется.

Богоушек очень старателен и знает все на свете. Когда классный руководитель спросила, какие мы знаем оперы Смeтаны[18] или Дворжака[19], Богоушек тут же вскочил и затараторил, что знает все их произведения. По-видимому, так оно и есть. На пении мы изучаем творчество разных композиторов, а поскольку Богоушек поет фальшиво, его выручают обширные теоретические познания. Я, правда, тоже пою фальшиво, но чувствую, что вряд ли мне поможет, если я буду знать, в каком году дедушка Сметаны купил себе трубку. Это меня петь не научит. Так что ясно, почему у Богоушека сплошь пятерки и почему сплошных пятерок нет у меня.

«Отлично, Богоушек», — похвалила нашего гения учительница, а он от радости покраснел, как помидор.

Спорю, что, будь к тому интерес, Богоушек тут же с удовольствием пропел бы какую-нибудь арию. Он так прилежен, что, прикажи ему выучить всю оперу Сметаны «Проданная невеста», он не только сделает это, целый месяц тренируясь в ванной, но и попытается овладеть уникальной способностью петь сразу на два голоса, дуэтом, как назвала пение вдвоем учительница.

«На концерт пойдем на втором уроке, к десяти часам, — сказала учительница, — так что занятия, как всегда, начнутся в восемь, но не беспокойтесь, я вам кое-что расскажу о программе, а если останется время, то мы и попоем, чтобы вы больше вошли в атмосферу концерта».

Мирослава до мельчайших подробностей выполнила обещанное. Правда, программы концерта она не знала, так что рассказывала содержание оперы Сметаны «Поцелуй», и девчонки сразу захихикали. Девчонки вечно хихикают, они еще глупые и не смотрят по телевизору фильмы, которые детям смотреть не разрешается. Ну, а поскольку осталось время, мы спели народные песни «Вставай, Ян!» и «На святую Катерину», у нас сразу появилось нужное настроение, и мы пошли на концерт.

«Главное, ведите себя прилично, — умоляла учительница, — на вас будут устремлены взоры общественности и трех школьных инспекторов. Я не хотела бы, чтобы наше посещение концерта окончилось, как всегда, не лучшим образом».

Учительница желала нам добра. Она всегда желает нам добра.

Дорога прошла сравнительно спокойно, если не считать, что полкласса по ошибке вышло на остановку раньше, так что потом ребята бежали по рельсам за трамваем, а мы, в трамвае, мощно их подбадривали.

Перед концертным залом мы построились парами, и я шел рядом с Чендой.

«Глянь-ка», — Ченда вытащил из кармана сумочку, расшитую блестками.

«Что это?»

«Бинокль», — сказал он таинственно и вытащил из сумочки крошечный бинокль.

«Ну и что с ним делать?»