Алеш и его друзья

— Где? — заинтересовался Ченда.

— В Трое[20], — ответил Мирек, — чуть подальше переправы в зоопарк.

— Там, где понтонный мост? — спросил Алеш.

— Да, — ответил Мирек.

— Настоящая площадка?

— Настоящая.

— И туда запросто можно любому прийти?

— Любому нет, но с собакой можно, — снисходительно ответил Мирек. — Это же ясно.

— А вдруг туда пускают только по паспорту или по билету собачьего клуба? — усомнился Ченда.

— Надо говорить кинологического, — терпеливо поправил Ченду Мирек.

— Все равно, — сказал Ченда, — мы же не члены киноклуба, и собака тоже.

— А если нас спросят, как ее зовут? — вмешался я в спор.

До этой самой минуты я молча взывал к своей совести: что вечером сказать дома.

— Назвали клуб, назовем и собаку, — рассудительно заметил Мирек, — что вы все так усложняете?

— Но как ее назвать?

— Допустим, Сарделелюб, — выпалил Алеш.

Алеш сроду не ломает себе голову над придумыванием — ляпает первое, что придет на ум, так что ляпы его соответствующего уровня, довольно невысокого. Я не только так подумал, но и высказал, а Алеш обиделся.

— Что в этой кличке плохого?

— А что хорошего?

— Но это правильная кличка, — отстаивал Алеш свое неразумное предложение, — ведь мы подманили ее на сардельку.

Алеш не мог удержаться, чтобы не подчеркнуть, что сарделька принадлежала ему, так что он нашей собаке ближе всех, мы должны это признать, а следовательно, и прав у него больше, чем у нас.

— Минутку, — сказал Ченда, — ты подманил ее не на сардельку, а на колбасу.

— Верно, — согласился Алеш, — но признайте, что Колбасолюб звучало бы ужасно. В колбасных изделиях я разбираюсь получше вас, поверьте: между колбасой и сарделькой не такая уж большая разница.

— С тобой никто не спорит, только…

У меня не было времени втолковывать Алешу все свои возражения, но тут меня перебил Мирек и окончательно разрушил и рассеял Алешевы надежды относительно собачьей клички.

— Бр, что может быть ужаснее, чем Сарделелюб. Для человека, возможно, это имя и годится, — он многозначительно посмотрел на Алеша, — но породистую собаку оно должно оскорблять.

— Что ты хочешь этим сказать? — Алеш угрожающе начал засучивать рукава.

— Породистая собака? — ухмыльнулся я. — Породистых собак хозяева не бросают на улице или на вокзале, чтобы от них избавиться.

«Гав!» — тявкнул наш гибрид.

— Лучше замолчи, Боржик, — посоветовал мне Алеш, — пожалуй, она не любит таких разговоров.

— Ну хорошо, пошли посмотрим, что там в Трое, — быстро спас положение Ченда, — а если нас спросят, как зовут собаку, назовем первую попавшуюся кличку.

И мы пошли. Но только на следующий день после школы, причем я смог пойти просто чудом. Вечером, когда я объяснялся по поводу оторванной штанины, мама заговорщически шепнула отцу — ее бы устами да мед пить, но только в этой бочке меда была ложка дегтя:

— Ни единому слову Боржика не верю. Думаю, ему стоило бы снова несколько дней отдохнуть дома, вместо того чтобы носиться по улицам, домой он возвращается оборванцем, пусть в тиши обратится к своей совести.

Но папа, к счастью, заявил:

— Футбол уж не тот, что прежде. Раньше можно было верить любимой команде, а теперь все делают только назло.

Отец яростно порвал билет спортивной лотереи и сказал, что, если так дело пойдет дальше, его уж никогда на «Богемке» не увидят.

— Наконец-то разумные слова! — ухватилась за отцовские рассуждения мама — она ведь не понимает, как прекрасно и как трудно быть болельщиком. — Сколько раз я тебе говорила! Какой толк от этого футбола?

Отец, как я и предполагал, возразил, что мама в спорте ничего не понимает, и разгорелся спор. Так, к счастью, было забыто, что мне следует несколько дней взывать дома к совести.

Я скрылся у себя в комнате и продолжал писать письмо Руженке, которое кончил фразой, что усердно придумываю кличку для нашей собаки, потом заклеил конверт и пошел спать.

Утром по дороге в школу я бросил его в почтовый ящик, а после обеда мы отправились в Трою на собачью площадку. Алеш гордо вел нашего гибрида на веревке — на ошейник мы пока не сумели наскрести денег.

Если вы не знаете, как идти в Трою на собачью площадку, то вот как: сначала до Стромовки, вдоль забора парка культуры и отдыха, а потом через мост, вправо от которого находится ипподром, а слева, не доходя перевоза в зоопарк, — собачья площадка. Таким путем мы на нее и пришли.

— Вот это да, — сказал Мирек.

На площадке виднелись разные сооружения и было полно народу с немецкими овчарками. Наш гибрид, радостно залаяв, натянул веревку, на которой держал его Алеш.

— Овчарки — умные собаки, — восхитился Ченда. — Посмотрите, чего только они не умеют!

Они много чего умели, но Алеш обиделся за нашего барбоса:

— Он тоже с этим справится. И еще лучше. Вот увидите.

Мы проскользнули через вход, где на нас, к счастью, никто не обратил внимания, и начали осматриваться — как надо учить собак.

— Хорошо, если она перепрыгнет через вон тот барьер, — предложил Ченда, — для начала это было бы не плохо.

— Нет, — возразил Мирек, — дрессировка должна иметь систему. Посмотрите, как учат овчарок команде «к ноге». С этого и следовало бы начать.