Алёша Карпов

— Господин Данило, я прошу после слова «себя» разрешить написать слово «косвенно».

Подумав, Маркин махнул рукой:

— Ну, ладно, валяй, пусть будет косвенно. Теперь пиши дальше: «С вашим предложением в части расценок согласиться не могу. Чтобы не затягивать переговоров с рабочими, сегодня я отдал распоряжение об отмене приказов, снижающих расценки. Считаю это справедливым. Я согласился также установить семьям погибших пенсии». Прошу подписать, — предложил Маркин. Петчер подписал.

— А теперь нужно написать еще вот что, — подумав, добавил Данило. — Это мы в Петербург посылать, пожалуй, не будем, оставим здесь на телеграфе: «Все это договорено на добровольных началах между управляющим и делегацией рабочих».

Данило взял ручку, поставил число и подписался.

— Прошу, господа, удостоверить своими подписями наше соглашение, — предложил он присутствующим.

Неожиданно за окном послышались крики приближающегося народа. Маркин кивнул Еремею:

— Поди посмотри, что там.

Через четверть часа Петчер с дрожью в голосе читал с крыльца приказ перед двумя сотнями лесорубов.

Впереди лесорубов, откинув назад голову, стояла высокая худая женщина. Голова ее была повязана небольшим ярко-красным платком. Рядом с женщиной топтался совершенно босой, в холщовой рубахе и дырявых посконных штанах высокий, очень худой мальчик. Он то и дело помахивал небольшой, очищенной от коры березовой палочкой, на конце которой была прикреплена красная ленточка.

— «Осознав несправедливость сделанного, — косясь на мелькавшую перед глазами ленточку, шепелявя и коверкая слова, читал Петчер, — я добровольно отменяю приказы о снижении расценок всем категориям рабочих. Назначаю на каждую шахту по технику, поручаю им ликвидировать беспорядки. Полностью принимаю требования о вознаграждении семей погибших. Разрешаю рабочим ловить рыбу там, где они захотят. Я не дам разрешения рубить лес вблизи завода…»

Алеша обернулся лицом к лесорубам и громко закричал, размахивая палочкой:

— Наша взяла! Наша взяла!!

Прочитав приказ и морщась от криков ликующих лесорубов, англичанин вернулся в кабинет. Там он увидел, что все присутствующие с недоумением смотрели на Рихтера, державшего в руках телефонную трубку.

— Что еще случилось? — уставившись на механика, нетерпеливо спросил Петчер.

— Нас обманули, мистер, — закричал Рихтер. — Только сейчас звонил пристав Ручкин. Спрашивал, не нужны ли вам полицейские? Ручкин просил передать, что когда они с урядником спустились в шахту, туда неожиданно упал механик Гартман. — Рихтер вытащил из кармана платок и вытер им пот со лба. — Есть предположение, что его кто-то столкнул, хотя все в один голос доказывают, будто это просто несчастный случай.

— Но кто же вам говорил другое? — негодуя, закричал Петчер. — Гартмана убили, полиция разбежалась или в шахту спряталась — один черт. Вы, господин Рихтер, большой трус.

Петчер негодовал, но, чтобы не быть смешным в глазах своих же подчиненных, решил не поднимать лишнего шума.

Глава четырнадцатая

Осенью, когда урок по заготовке дров был выполнен, Карповы решили ехать на завод и попытаться устроиться там на работу.

— В медеплавильный, Михаил, просись, — советовал по дороге дедушка. — Там хоть и удушье, зато заработок хороший. Потом, глядишь, освоишься — и в мастера выйдешь. Да где там, — вдруг безнадежно махнул он рукой. — Мы русские, а там все чужаки. Наше дело, знать, кайлом копать, дрова рубить да вагонетки катать, а распоряжаться и показывать другие будут. — Дедушка тяжело вздохнул, горестно покачал головой. — Замучились, бьемся, как рыба об лед, а толку никакого.

Когда подъехали к заводу, дедушка снова стал советовать отцу Алеши проситься на работу в медеплавильный.

— Вот, внук, — ласково улыбнувшись, сказал на прощание дедушка. — Ты теперь совсем большой вырос, на заводе работать будешь. Смотри у меня, не подкачай. Работай, как следует, отца с дедушкой на работе не конфузь.

С этими словами он залез на телегу и повернул лошадь обратно.

Отец долго смотрел вслед удалявшейся телеге. Потом вздохнул, повернулся к Алеше и сказал, чтобы он подождал его на улице, а сам пошел в контору.

Оставшись один, Алеша поднялся на верхнюю ступеньку крыльца, положил около себя котомку и стал смотреть по сторонам.

Ему стало грустно. Вспомнился дом, мать, бабушка, сестренки. Его охватило чувство одиночества. Хотелось плакать. Вспомнил прошедшее лето, мечту о школе. Он был уверен, что этой зимой обязательно будет учиться. Однако, когда дедушка привел его в школу, там сказали:

— Мал еще у тебя внучек. Пусть подрастет с годик, а там видно будет. Успеете. С таким делом торопиться некуда.

Алеша, может быть, и смирился бы с этим, если бы еще год назад не был принят в школу его ровесник Сенька Шувалов. «Счастья у меня нет, вот и все, — решил он. — Недаром бабушка говорит, что главное у человека — счастье. А потом богатые они, черти, эти Шуваловы. Овчинники, а теперь кожи еще начинают делать и хлебом торговать».