Алеша-попович

Где-то уже в пятом часу вечера возле школы с шумом тормознули три не первой свежести иномарки, и из них вышло около десятка джигитов «рыночной» внешности в возрасте от двадцати до сорока с лишком лет. Занятия уже давно закончились, только в некоторых классных помещениях шли факультативы, дополнительные занятия и репетиции всевозможных пришкольных кружков художественной самодеятельности. Охранник на входе так перепугался, что не сделал даже попытки задержать злых родственников Фатимы, и они беспрепятственно дошли до кабинета директрисы, оттолкнув по дороге как мешающий незначительный предмет ее секретаршу. Через пару минут, та самая «откинутая» секретарша уже бежала к завучу, после чего Елена Александровна тоже поспешила в директорский кабинет … Когда она вошла, то обозрела следующую картину. Директриса, маленькая, белобрысенькая, жидковолосая с глазами полными ужаса, чуть не вдавилась в свое кресло, словно пыталась исчезнуть в его «недрах», а стоящие полукругом черноволосые щетинистые мужчины, всем своим видом показывали, что сейчас начнут ее нещадно бить.

– Что здесь происходит?!– недоуменно, но строго вопрошала завуч.

– Эээ …– подала дрожащий голосок директриса,– эээ … это вот родственники Гусмановой из 10-го «А» … там что-то сегодня случилось … эээ я не в курсе … может вы … они говорят, что ее оскорбили … говорят сын попа … это Климанов наверное … ээээ. Елена Николаевна, я вас прошу, разберитесь пожалуйста,– в глазах перспективной директрисы кроме ужаса читалась уже и мольба: спасите, защитите, я так их боюсь?

– Так, все понятно. Я знаю об этом инциденте. Вы, насколько я помню, отец Фатимы,– завуч обратилась к самому старшему из мужчин, дородному усатому азербайджанцу.

– Да, я,– отец Фатимы и сопровождающие лица перестали пугать директрису и уперли свои «тяжелые» взгляды в Елену Николаевну.

– Тогда пойдемте со мной, я вам изложу все обстоятельства произошедшего. Наверное, ваша дочь рассказала вам далеко не все, что имело место на самом деле. А всех остальных попрошу немедленно покинуть школу!– она резко повысила голос.

– Мы никуда не пойдем пока …– порывисто заговорил один из самых молодых «сопровождающих», парень лет двадцати, но завуч его перебила.

– Если все, кроме отца девочки не покинут территорию школы, я сейчас же сообщаю в милицию, что на школу совершено нападение, и через пять минут здесь будет ОМОН!

Решимость и твердость завуча произвели на «мстителей» удручающее впечатление. Видимо встретиться здесь не с дрожащими от страха охранником и женщинами, а с ОМОНом никак не входило в их планы. Отец Фатимы, что-то коротко сказал родственникам по-азербайджански и те, оглядываясь по сторонам, двинулись к выходу.

Больше часа шел нелегкий разговор в кабинете завуча, а свита старшего Гусманова поджидала его у школы.

– … Если бы он не был сыном попа, мы бы сами с ним разобрались. Но мы не хочим … как это сказать … религиозный рознь. Мы хочим, чтобы этот фашист был наказан, отец его был наказан, чтобы он свой поганый рот на мою дочь не открывал … чтобы вы, школьный начальство, его наказал, чтобы все эти фашисты, скинхеды не смели оскорблять мусульманских девочек, мы хочим … – Гусманов в отличие от дочери, которая училась в русских школах с первого класса и по-русски говорила чисто … так вот, ее отец изъяснялся с характерным акцентом.

Елена Николаевна внимательно слушала отца Фатимы, и когда тот после многословных и сбивчивых тирад замолкал, осведомлялась:

– Вы все сказали?

Но Гусманов вновь возмущенно взмахивал руками и высказывал претензии ко всем и вся, начиная от районной управы и администрации рынка, которые не дают им, честным торговцам, нормально жить и, кончая, конечно, школой где третируют его дочь. Наконец, он выплеснул все окончательно, и слово взяла Елена Николаевна:

– Вот что я вам скажу, Магерам Муслимович, то что случилось сегодня, конечно безобразное явление, но вы вините исключительно одну сторону, и совершенно не желаете обратить внимание на весьма вызывающее поведении вашей дочери.

– Какой такой поведение, о чем вы?– искренне не понимал завуча Гусманов.

– Ну, как же, ведь ей эти обидные слова мальчик сказал лишь после того, как она не менее грязно оскорбила двух русских девочек, да и татарку тоже. Так что, как я думаю, вина здесь поровну, и наказание, если уж на таковом настаивать, тоже должно быть поровну.

– Ай … какой девочки, что она им такой сказал, ничего не сказал, пошутил просто. А татарка … она просто поучить ее хотел, как должна себя вести хорошая мусульманская девочка,– по-прежнему ни чуть не сомневался в правоте Фатимы Гусманов-старший.

– Ну, вот опять вы только свою правду видите, а чужой для вас нет. Ваша дочь публично, при свидетелях фактически обозвала проститутками двух хороших девочек, из уважаемых семей. У одной из них, кстати, отец довольно высокопоставленный чиновник в районной управе,– как бы между прочем выдала информацию к размышлению Елена Николаевна.