Алесик едет в Красобор

По улице с высокими липами мотоцикл поехал медленнее.

Еще издали Алесик приметил старуху в белом, под бороду завязанном, платке и в длинной темной юбке. Она стояла возле колодца, смотрела на мотоцикл и протягивала вперед руку.

Дядя Борис остановил мотоцикл возле старого позеленевшего колодезного сруба.

— Добрый день, тетка Алена! В район собрались?

— Бориска, беда у меня: завалилась печь. От полдня тебя караулю. Может, сможешь помочь, отремонтируешь свод?

— Домой спешу… И людей прихватил, везу в Бородовичи.

— Вижу… Надо же такой беде случиться. Жил бы мой Максимка, давно печь перебрал бы. Он у меня на все руки мастер был.

— Вы на нас не обращайте внимания, Борис, — отец слез с мотоцикла. — Мы и подождать можем.

— А глина да кирпич найдутся?

— Глину я с утра замочила. И кирпичи у крыльца лежат.

Мотоцикл въехал во двор, на котором под высокой размашистой липой стояла небольшая хатка из старых, серых, будто поседевших, бревен-кругляшей в бесконечных трещинах. Маленькие окошечки как-то сиротливо смотрели на приехавших. Возле крыльца, рядом с врослым в землю большим камнем, лежала горка желтого и розового кирпича, стоял старый, давным-давно кем-то сбитый из досок не то ящик, не то корыто с намоченной глиной.

Дядя Борис достал из мотоцикла рабочий комбинезон и сумку с инструментом.

— Вы там разбирайте, а я глину замешаю, чтобы быстрее было, — предложил пана.

— Взглянуть бы сперва, — пробормотал мастер. — Да и вам, если помочь решили, не мешало бы переодеться.

Папа и дядя Борис вместе с бабушкой в хатку пошли, а Алесику — ну что делать?

Вылез из коляски мотоцикла, сел на водительское место, за руль ухватился.

Отец не задержался в хатке. Вышел в майке и в чьих-то чужих вылинявших старых штанах, с пустым ведром в руках.

— Был я здесь однажды, в годы войны, правда, ночью, — ответил он на удивленный взгляд Алесика. — И сына бабушки, Максима, хорошо помню. Смелый был партизан!.. Хорошо, что случилось сюда заскочить.

— Мы долго тут будем, папка?

— За час вдвоем с Борисом сделаем все. Я же с глиной да кирпичом также в дружбе.

Папа начал лопатой ловко перемешивать глину в ящике-корыте. Плескала вода, шуршала лопата да иногда постукивал о железо мелкий камушек.

— Мальчик, — послышался хрипловатый, словно надтреснутый голос бабушки, — иди, дитятко, помоги мне.

— Я враз! — Алесика в краску бросило. От того, что он сиднем сидит, склав на руле мотоцикла руки, когда все что-то делают, помогают матери партизана.

Бегом бросился в хатку, на голос. Там пыль, стук молотка о кирпич.

— Сюда, мой внучек, сюда, — голос бабушки слышен из боковочки. Алесик быстрей туда.

Вошел и оказался в небольшой комнатке на одно окошечко, светелке. Под окном скамейка и стол, а на столе яйца, хлеб, редиска красная с белыми хвостиками.

— Ч-что помочь? — Алесик проглотил слюну.

— Помоги мне мужикам перекусить приготовить. Чтобы после работы червячка заморили. Но сперва самим бы нам чего куснуть стоило бы, а? Потому как что мы за повара, если голодны будем?

Алесик полез за стол на широкую лавку. И пока уплетал за обе щеки яйца вареные и редиску, запивая молоком, бабушка Алена расспрашивала его, откуда и куда они едут, и в какой класс Алесик перешел, и как учится. А сама рассказала, что живет не худо, хотя болят спина и ноги. Рассказала, что к ней пионеры часто заходят, что к осени совхоз ей квартиру в новом доме обещает дать, а ей никуда с этой хатки идти вовсе не хочется. Потому как тут родилась, век свой прожила, в этой деревушке колхоз с людьми ладила. Тут, на памятнике, и имя Максима выбито. Так что со своей деревушки ей никак уезжать нельзя.

Алесик, жуя редиску, солидно, как взрослый, согласился:

— Конечно, нельзя. — Подумал и спросил: — Бабушка, а как ваш Максим погиб?

Сухонькой, сморщенной ладошкой старушка провела по лицу сверху вниз, будто что-то стирала в памяти, потом посмотрела куда-то вдаль и тихо проговорила:

— Умер как человек… В отряде минером был.

— Подрывником? — переспросил Алесик.

— Ага, дитятко. Им, соколикам, приказ вышел: вчетвером эшелон с бензином для самолетов и бомбами перекулить.

— Как перекулить?

— Под откос, дитятко… Знали, соколики, когда и откуда обоз тот пыхкать будет. Ночью подкрались, мину заложили. Сами в кусты попрятались и в бинокли смотрят. А зима была. Утром немцы следы возле насыпи заметили, провод от мины отыскали, перерезали. Потом и саму мину вытащили. Стрелять по кустам начали. Соколики в лес бросились, убежали. Одного только вражья пуля повалила, насмерть ужалила…

— А эшелон не взорвали?

— Эшелон тот должен был перед самым вечером проследовать. Справились с ним, соколики… Только вот Максимка… — две скупые слезинки сползли по сухонькому лицу рассказчицы.

— А как же партизаны днем к охраняемой фашистами дороге подошли? — Алесик боялся пошевелиться, чтобы хоть чем-нибудь не прервать рассказ, чтоб дослушать до конца.