Алевтина. Сопротивление бесполезно (СИ)

— Злопамятная ты баба, Островская!.. — выдал он, подумав о чём-то известном ему одному.

— Бабы в хлеву коровам хвосты крутят, — холодно перебила его Алевтина. — Теперь уж какая есть. Я к тебе в собеседники не напрашивалась. Это ты зачем-то решил со мной разговоры разговаривать…

— Может, я соскучился?

— Три раза ха! Тебе самому-то не смешно, нет? — Аля удивленно приподняла брови и сделала вид, что на неё снизошло озарение. — Ааа…Я поняла. Решил развлечься за счет наивной дурочки Тины? Ты опоздал, Юра. Этот поезд давно ушёл.

Обычно женщины, с которыми он общался, считали Шабарина довольно привлекательным, а потому подобный тон со стороны Алевтины изрядно выводил мужчину из себя. Да что это она о себе возомнила, чтобы так с ним разговаривать! Как не крепился, но он всё-таки сорвался.

— Только не говори, что мечтаешь стать госпожой Ринберг… Думаешь, нашла вариант получше? — оскалился Юрий Аристархович, наконец-то явив себя во всей красе. — Тогда придётся мне тебя расстроить: это место давно занято, со дня на день скандал в благородном семействе будет забыт, а после бурного примирения, глядишь, и порадуют мамашу и папашу Ринбергов сообщением о внуках.

С самого начала это разговор был ей не особо приятен, но теперь, когда солидный с виду мужчина, смакуя подробности чужой личной жизни, скатился до уровня базарной бабы, на душе у Островской стало совсем мерзко.

— Господи, и что только в нём можно было найти? — мысленно задалась она риторическим вопросом.

— Впрочем, какое нам дело до чужих детей. Поговорим-ка лучше о твоём сыне… Он на тебя похож, — снисходительно заметил Шабарин, кивнул в сторону, где играл малыш и попытался взять её за руку. — Признавайся…

— При чём здесь мой ребёнок?! — изменилась в лице Алевтина и убрала руки под стол. — Зачем нам о нём разговаривать?

— Тина, только не надо делать вид, что ты ничего не поняла! Это мой сын?

Островская возмущенно выдохнула.

— А теперь послушай меня внимательно. Даже не надейся, Шабарин! Это мой сын. Ты к нему не имеешь никакого отношения!

— Это мы ещё посмотрим, — бросил ей Юрий Аристархович, поднялся из-за стола и, не прощаясь, широкими шагами поспешил прочь.

Алевтина провожала его задумчивым взглядом до тех пор, пока мужчина не скрылся из вида.

Девушка взяла чашку и сделала глоток кофе.

Сегодня любимый напиток нестерпимо горчил.

44

Дима Пак часто подшучивал над ним, говоря, что трудолюбие Иван впитал с молоком матери. Ринберг же знал, что именно отец воспитал в нём это ценное качество. С раннего детства он твердил сыну, что никогда нельзя останавливаться на достигнутом, что жизнь — это своего рода марафон, только длину дистанции определяешь не ты. Соломон Ринберг искренне считал, что нет никакой возможности долго оставаться на одном и том же уровне: ты либо продолжаешь двигаться вперёд и становишься лучше, либо неизбежно катишься назад, ведь мир вокруг не будет стоять на месте, в ожидании одного единственного человека.

Вот так со всей ответственностью, на которую только был способен, Иван и продолжал бежать свой жизненный марафон сквозь стремительно пролетающие дни.

Для полноценного отдыха ему снова катастрофически не хватало времени: мужчина даже спал теперь урывками в самолетах и поездах. По рабочим вопросам Ринберг всю неделю метался между городами и странами, пока спецы Данилевского рыли землю носом, стараясь прояснить сложившуюся вокруг него ситуацию. Прямых доказательств чьего-либо злого умысла или виновности по-прежнему найдено не было.

Версия, которую главный безопасник озвучил Ивану, была проста до безобразия и казалась практически невероятной: к сожалению, всё ещё не удалось выяснить, что именно связывает всех действующих лиц этой весьма дурно пахнущей истории.

На семейном ужине, где его, скорее всего, и опоили спяще-бодрящим коктейлем, посторонних не было. Члены семьи исключались по умолчанию, а персонал, который поддерживал домашнее хозяйство родителей, работал годами и был проверен службой безопасности вдоль и поперек. Так что под подозрение попадала разве что Илона. На подобную глупость её ума вполне могло хватить. Вот только зачем?

Бывшая жена для Ринберга давно утратила всю свою привлекательность: то, что поначалу принималось мужчиной за непосредственность и вносило лёгкость в отношения, на поверку оказалось всего лишь глупостью. В какой-то момент для счастливой семейной жизни только красивого тела рядом стало недостаточно, а полноценного человека в отшлифованной до блеска оболочке, наверное, никогда и не было. Деловых отношений Ивану и на работе было больше чем достаточно, для того чтобы тащить их ещё и в семью.

— На что вообще Илона могла рассчитывать?

Даже если бы женщине удалось стимулировать возбуждение, это не принесло бы ей успеха. Он не безмозглый телёнок, которого куда поманили, туда он и пошёл.