Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Сквозь открытое окно было слышно, как озерная вода с шелестом накатывает на берег, разбиваясь о деревянные сваи причала. Воздух был густым и сочным, перебродившим и как будто уже почти совсем осенним. Я вбирала его в себя полной грудью и цедила обратно медленно, короткими судорожными выдохами. Не хотелось вообще ни о чем думать — ни о прошлом, ни о будущем. Просто существовать здесь и сейчас и надеяться, что остальное решится как-то само, без моего участия.

Я долго сидела так, совершенно неподвижно, убаюканная плеском волн, перекличкой птиц, ищущих ночлег, и звоном цикад. Даже как будто задремала ненадолго и проснулась от звука входящего сообщения.

«Как оно там?» — спрашивал Йон.

«Здесь очень красиво, — ответила ему я. — Когда ты сможешь приехать?»

«Постараюсь выбраться к выходным. О чем ты хотела поговорить с Меркурио?»

«Я думаю, пришло время нам всем встретиться лицом к лицу. Ты, я, оймахисты и Дани. Пока мы не знаем результата генетической экспертизы и все еще можем говорить на равных».

Альфа прочитал мое сообщение, но не ответил, как будто вообще выйдя из мессенджера, и поэтому я немного не ожидала услышать его ответ голосом — прямо у себя в голове.

«Постоянно забываю о том, что можно так делать, — не слишком довольно проворчал он. — Хана, ты уверена, что не торопишь события?»

«Уверена, — так же мысленно ответила я, поднимаясь с кресла и направляясь к смежной с гостиной кухне. — Как только мы с Кадо сюда приехали, я сразу подумала, что это место идеально подходит для общей встречи. Я хочу, чтобы Меркурио лично познакомился с Дани в обстановке, где никто из них не будет придавлен собственным статусом. Понимаешь, о чем я?»

«Наверное, понимаю, — согласился альфа. — Но это не значит, что я считаю это хорошей идеей».

«А тут тебе придется мне довериться, — мягко возразила я, ставя на газовую плиту старомодный чайник со свистком. — Я сообщу, когда получу ответ от обеих сторон. А ты пока занимайся Сатэ и… остальным. Хорошо?»

«Хорошо, — помолчав, ответил он. — Просто будь осторожна и… Думаю, мне не нужно тебе говорить, что я переживаю за тебя?»

«Я тоже тебя люблю, Йон», — мягко ответила я, поднеся свое левое предплечье к лицу и проведя вдоль метки губами.

«Зверь тебя дери, Хана, — ответным толчком пришли его мысли. — Продолжишь в том же духе, это может скверно закончиться».

«Хочешь сказать, я совсем не вовремя?» — уточнила я, внезапно приходя в почти игривое настроение.

«Хочу сказать, что ты напрашиваешься на неприятности, скверная девчонка», — последовал незамедлительный ответ.

«Я тебе это припомню, когда мы увидимся в следующий раз», — улыбнулась я, легонько касаясь языком собственной кожи. Мне нравилось, что от этого его запах, источаемый меткой, усиливался, словно бы окутывая меня с головы до ног. И хотя между нами были десятки километров, я ощущала близость и присутствие своего альфы так ясно, словно он был совсем рядом. И мне хотелось с головой зарыться в эту близость, спрятаться в ней от всего несправедливого, жестокого и страшного, что происходило с нами обоими. Но все, что я могла себе сейчас позволить, это прижиматься лицом к собственной руке, ощущая, как она пульсирует раскатывающимся по всему телу жаром, как на несколько томительных и сладких мгновений превращается во что-то большее, чем просто часть моего тела.

Закрыв глаза, я могла как вживую видеть его — сидящего за столом в бывшем кабинете Сэма в Красной Лилии, где альфа чаще всего работал в последнее время. Откинувшегося на спинку кожаного офисного кресла, жадно хватающего губами воздух с закрытыми глазами. Воздух, напоенный моим запахом, таким же бесстыдным и сладострастным, как если я прямо сейчас сидела верхом на его коленях, оставляя влажные разводы на его брюках и нетерпеливо царапая его плечи заострившимися от возбуждения коготками. Я видела, как его рука, словно повторяя за моей собственной, скользнула вниз, нетерпеливо расстегивая мешающую на пути одежду, и от мысли о том, как, наверное, тесно и горячо было сейчас в его брюках, мне стало трудно дышать, и голос сорвался с моих губ сдавленным ноющим стоном.

Прижимаясь спиной к кухонной тумбе, изгибаясь навстречу собственным пальцам и беспорядочно ерзая на прохладном полу, с которого уже ушел распаленный закатный свет, я повторяла его имя, уже толком не зная, слышит ли он меня, или вокруг остался только этот странный вечер, полный цикад, шелеста волн и этой невыносимо терзающей меня предопределенности и обреченности всего, через что мы прошли и что нам еще предстояло.

Я чувствовала — почти по-настоящему чувствовала — его руки на своем теле, его губы на своих губах, его напористость и нетерпеливость внутри меня. И неумолимо приближаясь к разрядке, я полностью растворилась в нем, как и он во мне, перестав различать границы, что проходили между нашими душами, телами и разумами.

На плите пронзительно засвистел закипающий чайник, и, распахнув глаза, я видела всю необозримую красоту и ширь Вселенной, что в тот момент во всей своей сочной и яростной полноте раскинулась надо мной.