Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Я не стала озвучивать свои сомнения в том, что нам это позволят — просто чтобы не нагнетать и без того непростую ситуацию. Йон кивнул в ответ на мои слова, а потом поднялся на ноги и потянул меня за собой. Когда мы вышли в коридор жилого отсека во второй раз, там уже было куда меньше народа — видимо, все разбрелись по своим делам. Примерно воспроизводя путь, которым Меркурио привел нас сюда накануне, мы на свой страх и риск углубились в путаницу подземных переходов. Ориентироваться в них без провожатого было действительно сложно — не только потому, что их здесь было много, но и потому, что они были похожи друг на друга как близнецы. Наверное, для тех, кто жил здесь долгое время, указателями становились самые банальные вещи, вроде сколотого куска штукатурки, закопченного пятна под потолком или оборванного с одного угла старого постера как будто еще прошлого века, крупными буквами кричащего о выходах на экраны второй части «Убийственной радости». Нам же оставалось блуждать вслепую.

Возможно, мы бы в итоге так и заплутали там, если бы на помощь не пришли запахи — Йон, хоть и не обладавший исключительным обонянием гончих, сразу учуял в воздухе аромат готовящейся еды и, не успела я опомниться, как мы с ним оказались в столовой, где тоже уже почти никого не было, зато обнаружились остатки утренней раздачи.

— Я пошлю кого-нибудь за Меркурио, — кивнул дородный крупный мужчина в белом поварском колпаке, когда Йон сперва изложил ему нашу проблему, а потом за наличные купил нам поесть. Омлет остыл и был пересоленным, но я проглотила его в мгновение ока, собрав палочками каждый отвалившийся кусочек, а толстый ломоть серого и как будто немного влажного хлеба отлично дополнил этот достаточно легкий завтрак. Разбуженные этим сочетанием вкусов, откуда-то из глубин памяти поднялись воспоминания о детском саде и непроницаемой зимней темноте, по которой мама отводила меня туда каждое утро. Погрузившись в свои ощущения, я пропустила тот момент, когда в столовую вошел Меркурио, и обратила на него внимание, только когда он приземлился с другой стороны стола с тремя чашками кофе на подносе. Отказываться было неловко, так что я тоже взяла себе одну.

— Вы что же, совсем тут не спите? — уточнил Йон, с видимым облегчением придвинув к себе чашку.

— Обычно после дежурства я позволяю себе отоспаться, но сегодня не тот случай, — покачал головой Меркурио. — Как и я думал, все убежище уже о вас знает, и Гвин пришлось созвать внеочередной совет.

— Даже так? — хмыкнул мой альфа. — А я думал, что тут тирания, а не демократия.

— Гвин принимает решения, это верно, — кивнул тот, не реагируя на откровенную провокацию в голосе собеседника, за что я мысленно снова его поблагодарила. — Но она всегда сперва выслушивает мнения тех, кому есть что сказать. Совет примет решение, что с вами делать дальше.

— А какие у нас есть варианты? — поинтересовался Йон.

— На самом деле всего два — либо вас сочтут заслуживающими доверия и вам будет позволено уйти, либо… — Меркурио неловко замялся.

— Договаривай, — коротко выдохнул мой альфа.

— Либо вам придется остаться здесь, — отозвался он, наконец встретившись с ним глазами. — Это вопрос нашей безопасности, ты же понимаешь.

Йон ничего на это не ответил, но я видела, как сузились его глаза, и почувствовала, как изменился запах. Мне оставалось только молиться, что совет убежища примет верное решение. Потому что в ином случае им предстояло на своей шкуре узнать, почему не стоит запирать дикого зверя в клетку. И особенно запираться там вместе с ним.

Глава 3. Старые истории

Совещательный орган убежища, собравшийся в кабинете Гвин, был относительно небольшим и состоял, помимо нее самой, из четырех пар в возрасте, которые, как я узнала уже позже, были прямыми потомками основателей Общества. И уже по тому, как они расположились на, видимо, принесенных с собой стульях по другую сторону стола от Гвин, было видно, что они были не всегда во всем согласны с нынешней главой. Когда Меркурио, сперва постучавшись, вошел, а потом и завел нас с Йоном, ведшиеся за столом ожесточенные споры мгновенно прекратились, и я ощутила прикованные к себе взгляды нескольких пар глаз. Ощущение было не из приятных, потому что и сами взгляды были скорее недоверчивые и напряженные, чем дружелюбные и гостеприимные. Сама Гвин была во все том же платье, что и вчера, и у меня даже мелькнула безумная мысль, что она и вовсе не ложилась спать. Однако ее бесстрастное лицо, похожее на гладкую фарфоровую маску, совершенно не изменилось, никак не выдавая ни ее усталости, ни настроения.

— А я говорила, что эта глупая идея с табличками не доведет до добра, — первой заговорила пожилая омега в темном рабочем костюме и с короткой стрижкой на седых волосах. — Тебе стоило прекратить ее, а не поощрять, Гвиневра.

— Я думаю, я в состоянии сама решить, что мне стоит продолжать, а что нет, — сухо отрезала та. — Имеете что-то против, госпожа Сард, выносите вопрос на голосование. Но, помнится, в прошлый раз большинство было на моей стороне.