Альфа-женщина

Поэтому все боятся призраков. И такой бешеной популярностью пользуются передачи про экстрасенсов. Про людей со «сверхспособностями». Вера в чудо настолько сильна, что люди готовы обвязать вокруг пояса грязную тряпку, если ее дал колдун, или с горы Афон друзья-паломники привезли, и хоть это неправда, неважно. Это защитный тотем, и ради самоуспокоения можно потерпеть антисанитарию и кожный зуд. Ни один человек не властен над первобытным страхом, что накрывает его ледяной волной при виде явления, которого он не понимает. И коим никак не может управлять. Явлением внезапной и преждевременной смерти. Кирпич на голову или масло на рельсах, по которым мчится трамвай. Какие бы законы ни выводили, как бы все логично ни объяснялось, миром правит слепой фатальный случай. Вот ты есть, и вот тебя нет. Поэтому тотем. Оберег.

Прожженного циника Удоева невозможно напугать до смерти полицией, разорением, возбуждением против него уголовного дела. Уже пытались возбудить. На все это у него есть деньги и связи. До смерти его можно напугать только видом самой смерти. Призраком женщины, которую он убил и которая пригрозит ему тем, что лично примет у дьявола его душу под расписку и будет терзать ее вечно. Так напугать, что он во всем признается. Даже в том, чего не совершил и совершать не собирался. На это и рассчитана моя ставка.

Но сначала мне надо прояснить вопрос с Сашей. Этому-то что надо? Почему мой бывший любовник, с которым у нас все было так хорошо, теперь борется против меня столь отчаянно?

Я крепко задумалась, а потом до меня вдруг дошло. Сама же говорила, что нельзя недооценивать противника. Настя! Конечно, она докопалась до истины! Узнала, кто на самом деле любовница его мужа! И поставила ему условие: избавься от этой женщины навсегда. Пожаловалась родителям, а те влиятельные люди. И они крепко Сашу прижали. Он же безродный-беспородный. Целиком зависящий от своей шоколадной девочки.

Мне предложили Барселону, но я отказалась. Сделали все, чтобы я села, нашли свидетеля, чьи показания оказались решающими, и предложили навсегда убраться из страны. Настя не хочет больше меня видеть. Она простила, но видеть не хочет.

Итак, меня выживают из стаи. Идет установление иерархии. Альфа-самка дала слабину, и началась борьба за принадлежащего ей самца. За ее доминирующее положение в стае.

Мне пора продемонстрировать силу. Я не желаю Насте зла, мне достаточно сказать ей, что на Сашу я больше не претендую. Я его отпускаю. И узнать еще кое-что, что меня последнее время очень беспокоит. То есть поговорить по душам. С самим Сашей я пока объясняться не буду. И на спиритическом сеансе мне его не надо. У него железное алиби, пока убивали Курбатова, он был с Алиной, и это доказано. Он тут ни при чем. У него своя игра, и надо положить ей конец.

Я не стала звонить Насте. Она наверняка не захочет со мной встретиться. Просто пришла к ней домой, прекрасно зная, что Саша в это время на работе.

Тот же элитный дом, огороженный по всему периметру. Та же охраняемая подземная парковка, консьерж в подъезде. Я даже не подумала, что буду делать, если меня не пустят. Как долго стоять у домофона, может быть даже, по нему и объясняться с женой своего бывшего любовника. Унизительно, но я это заслужила.

– Вы к кому?

– К Анастасии Козелковой.

– Как вас представить?

– Георгина Георгиевна Листопадова.

Охранник не сдержался и хмыкнул. Потом снял трубку внутреннего телефона. Я была уверена, что передо мной отставной военный. Сказывалась выправка.

– Листопадова Георгина! – отрапортовал он в трубку, опустив отчество. В этом доме жили генералы от бюрократии, и, мне, маленькому оловянному солдатику, чин не полагался. Я вообще была не из этого мира. Я из тех, кем управляют те, кто здесь живет. От кого зависит, направится ли в вуз, где я преподаю, живительный поток бюджетных денег. Поэтому со мной не церемонились.

К моему огромному удивлению, я услышала:

– Проходите.

Настя оказалась храброй девочкой. Она не стала прятаться, кого-то ко мне подсылать. Хотя дверь мне открыла пожилая женщина в скромной опрятной одежде.

– Вы Лизина няня? – догадалась я.

Женщина молча кивнула. И тут в огромном холле появилась сама Настя. Она сияла:

– Георгина Георгиевна! Не знаю, зачем вы пришли, но я вам так рада! Мне просто не с кем поговорить, а тут вы!

Она оказалась великолепной актрисой. Щебетала как птичка и даже предложила:

– Чай, кофе?

Я все ожидала, когда же она сорвется. Тянула время, пила вместе с ней кофе, болтала о Лизе. Оживленная Настя показывала мне альбом с семейными фотографиями. Потом этот альбом кончился, появился другой, потом совсем старый альбом, потрепанный, с которым Настя обращалась крайне бережно. А я все молчала. Я так и промолчала два часа. И ушла, потрясенная. Нет, вру, под конец я задала интересующий меня вопрос и получила ответ, который, в сущности, ожидала, но он меня убил.

И только тогда поняла, какая же я дура!

Каково это – быть добычей

Максим отнесся к моей идее без особого восторга.