Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

Идейная подоплека романтической философии пришлась по вкусу юным русским мыслителям. Берлин писал: «Для каждого, кто был молод и не чурался идеализма в России в период с 1830 по 1848 год или просто по-человечески ужасался социальным условиям в стране, было утешением услышать, что возмутительные черты российской жизни – безграмотность и нищета крепостных, необразованность и ханжество духовенства, коррупция, неэффективность, грубость и своеволие правящего класса, мелочность купцов, лесть и бесчеловечность – вся эта варварская система, по словам западных ученых, представляла собой лишь пузырь на поверхности жизни»¹¹.

У этих идей было множество адептов. В России первым возник культ Фридриха Шеллинга. Этого философа мало интересовали естественно-научные достижения. Зато восхищали открытия в области электричества и магнетизма. Для него это стало наглядным доказательством существования в природе сил, которые могут подключаться к духовной Вселенной. Природа вовсе не является мертвой материей, как заявляли философы-просветители.

Шеллинг не исключал, что научным путем можно добиться результатов, указывающих на универсальную истину, «духовное начало». Однако важнее был сам подход. Всегда и во всем духовное целое объясняло суть отдельных частей, а не наоборот. Поэтому наука никогда не доберется до истины, утверждал немецкий философ. И только через «высшие человеческие проявления», такие как искусство и философия, чувства и воображение, человеку дано нащупать связь с высшим духовным сознанием.

Юный Альфред заинтересуется литературой и философией не меньше, чем естественными науками. Очень вскоре волна русского романтизма захватит и его¹².

* * *

Заводские помещения Огарева представляли собой два каменных одноэтажных здания и располагались на противоположной от Зимнего дворца стороне Невы, на набережной ее притока Большой Невки, в нескольких километрах от Петропавловской крепости. Эта часть города называлась Петербургская сторона (ныне Петроградская сторона).

Иммануил Нобель и его компаньон основали в одном здании фабрику по производству колес, а в другом – механическую мастерскую. В середине 1844 года у них работали двадцать восемь человек, были паровая машина и кузница¹³. Императорское расположение не только сохранялось, но и росло с каждым удачным минным экспериментом в водах вокруг Санкт-Петербурга. При испытаниях часто присутствовал великий князь Михаил Павлович, судя по всему, он был доволен происходящим. Когда Огарев подал прошение о крупном займе для расширения производства, великий князь уговорил своего брата императора одобрить его, несмотря на возражения Министерства финансов.

Николай I дал согласие на масштабное испытание нобелевских мин в фарватере вокруг крепости Свеаборг под Гельсингфорсом. Но в дело вмешался морской министр Меншиков. Правда, Меншиков первым ухватился за предложение Иммануила Нобеля во время ужина несколькими годами ранее, однако он был также и губернатором Финляндии. Он поделился своими сомнениями относительно секретности. В конце концов, они не должны забывать, что имеют дело со шведским подданным. «Следует отметить, что спуск на воду этих мин будет невозможно сохранить в тайне, ибо прибытие изобретателя Нобеля в Свеаборг неизбежно привлечет к себе внимание, так как о его деятельности на этом поприще уже неоднократно сообщали шведские газеты», – писал Меншиков в личном послании Михаилу Павловичу в марте 1845 года.

Он предостерегал от шведской прессы, «журналисты которой используют каждую возможность выставить действия русского правительства в неблагоприятном свете»¹⁴.

Между тем размышления Нобеля о противопехотных минах вызывали все больший интерес. Энтузиазм Михаила Павловича еще больше укрепился, когда у него на глазах Иммануил взорвал большой кусок земли, достаточный, чтобы уложить колонну из пятидесяти человек. Летом 1846 года Иммануил повторил свой успех. Николай I, который той же осенью оказал Нобелю честь своим присутствием при очередном испытании, наградил шведа, велев вручить ему еще 10 000 рублей¹⁵.

Похоже, отец Альфреда Нобеля боролся с внутренними сомнениями морального плана по поводу своих попыток зарабатывать деньги изобретением столь мощного оружия. Позднее он так объяснял свое поведение в документе, составленном на французском языке: «Когда у меня родилась идея такого оружия, я не преследовал цели сделать войну еще более кровопролитной и разрушительной, скорее наоборот – затруднить ведение войны или вообще сделать невозможной в ее нынешних масштабах, обусловив наступление врага такими крупными жертвами, что всякое объявление войны стало бы равносильно заявлению о собственной гибели»¹⁶.

Эту мысль Альфред Нобель будет неоднократно повторять много лет спустя.