Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

В последние часы перед началом торжества флористы снуют по Концертному залу, точно мышки, опрыскивают водой цветы и убирают увядшие листья. Трубачи упражняются на фанфарах. Иностранные телекомпании проверяют ракурс своих камер. Нобелевские лауреаты этого года учатся правильно кланяться: сначала королю, потом – Нобелевскому комитету.

На заднем плане, как и во все прочие годы, стоит патинированная гипсовая копия того бюста, который был сделан на основании посмертной маски Альфреда Нобеля.

Тем временем в здании Ратуши сорок официантов и официанток вот уже девять часов накрывают на стол, пробегая по Голубому залу с линейкой и рулеткой, чтобы все приборы стояли ровно, с точностью до миллиметра. Тысяча триста гостей – это более пяти тысяч бокалов и почти столько же тарелок с золотым ободком из нобелевского сервиза. Десять тысяч начищенных до блеска приборов лежат строго перпендикулярно цветочным композициям.

Поваров ровно сорок пять – они с полной отдачей работают на кухне несколькими этажами выше. Нобелевское меню составлялось еще в феврале. Для горячего блюда вырастили тысячу триста одинаковых по размеру перепелок, черный чеснок ферментировался до идеального состояния в течение нескольких месяцев. Сейчас они скатывают девять тысяч шариков из маринованных райских яблочек и укладывают их в маленькие тарталетки с дайконом и майонезом с добавлением черемши. На тарелочках с закусками тарталетки образуют красивый полукруг вокруг запеченного на углях террина из омаров и морских гребешков.

Шеф-повар переводит дух. Как всегда, он думает, что это безумие – подавать на такое количество гостей блюда, в каждое из которых вложено так много труда. Но это Нобелевский банкет, главное торжество года, торжество из торжеств. Остается лишь работать еще быстрее.

К половине шестого процедура вручения премий заканчивается, стихают последние звуки торжественного марша. Приглашенные на банкет выходят на улицу, где метет мокрый снег. Они спешат к заказным автобусам, опасаясь, как бы непогода не испортила их прически и пайетки на платьях.

В Голубом зале все ожидают процессии почетных гостей, вдыхая аромат дорогих духов. Репортеры вечерних газет готовятся оценить наряды этого года. Телекомментаторы проверяют вопросы зрителей, наблюдая за атмосферой, впереди у них четыре часа прямой трансляции с ужина.

Звучат фанфары. Скрежещут по полу тысяча триста стульев. Все встают.

* * *

На улице приморозило, все быстро прихватило льдом. Под ногами похрустывает, когда я шагаю по траве Северного кладбища. Небо ясное, в остальном же – обычная для Швеции декабрьская тьма, особенно здесь, у могилы Альфреда Нобеля. Гранитный обелиск возвышается в сумерках как гигантская черно-серая ракета. Имя на камне разглядеть трудно.

Держа в руках поминутное расписание банкета, я смотрю на часы. Скоро король Карл XVI Густав поднимет бокал за великого мецената, как много раз он делал прежде и еще много раз повторит в будущем.

Утром, как обычно в этот день, могилу посетили генеральный директор и председатель Нобелевского фонда. Лавровый венок ручной работы, который они возложили, покрылся тонкой корочкой льда, большие круглые свечи погасли. Подумав, что на следующий год им стоит раскошелиться на могильный фонарь, я стараюсь следить за прямой трансляцией в телефоне. Вот подают шампанское. Канделябры на столе для почетных гостей отбрасывают на могилы отблески света. Гул голосов на банкете сливается с грохотом шоссе позади кладбища.

Остается всего несколько минут. Интересно, Альфред Нобель осудил бы такую пышность? Вряд ли. Гостей он всегда принимал роскошно, оставаясь непритязательным в частной жизни. Он желал чествовать живых, а не мертвых.

Вот король поднимается, берет микрофон. Не выпуская из пальцев телефона, я кладу руку на могильный камень. Тысяче тремстам гостям налили в бокалы шампанское Taittinger Brut Reserve. Король откашливается.

«Ladies and gentlemen, I would like you all to join me in a toast to honor the great donator, Alfred Nobel!»[64]

«Вот видишь, – шепчу я в темноте. – Ты совсем не так одинок, как тебе казалось».

Что произошло потом?

Жюльетта Адам дожила до ста лет и умерла только в 1936 году. Она перестала собирать свой салон в конце 1890-х, а несколько лет спустя оставила и журнал La Nouvelle Revue. К этому моменту он уже утратил свое значение. С Первой мировой войной пришел тот реванш Германии, за который так долго боролась Жюльетта Адам. Однако она чувствовала лишь горькое разочарование. Столько погибших – и никакого решения. И к чему приведет страстное желание Германии взять реванш?