Алгебраист

— Выходит, что мы все время были соединены. — Он поднял камушек с тропинки, посмотрел на него. — Если мы хорошо попросим, то насельники, возможно, будут позволять нам пользоваться их сетью. Иногда. Среди них сейчас идут яростные споры — и, вероятно, будут идти еще некоторое время, ведь насельники всегда остаются насельниками, — относительно того, в какой степени бесконечное восхищение каждого мало-мальски разумного вида в остальной галактике и, возможно, за ее пределами может обеспечить общее увеличение положительных баллов для всех насельников и, таким образом, стать достаточным поводом для того, чтобы открыть галактическую транспортную систему для всех.

— Да, это и вправду будет большой переменой.

— И к тому же переменой, которую Меркатория не сможет контролировать.

— Но Меркатория все равно останется Меркаторией.

— Она тоже может перемениться. У нее не будет выбора. Терпение, ГС.

— Ну, посмотрим. Но, так или иначе, спасибо вам.

Я посмотрел на него. Фассин Таак и в самом деле постарел. Щеки его были изборождены морщинами, вокруг глаз — синяки.

— А как дела тут, ГС? Все в порядке?

— В саду все в порядке. А дом… так это не входит в мои обязанности.

Теперь он опустил взгляд.

— Я тут пройдусь, посмотрю, — сказал он тихим голосом. — Здесь все было так тихо. Очень странно и тихо, когда тут никого нет.

— Я стараюсь не смотреть на все это, — признался я. — Разве только иногда на рассвете и рано-рано утром, когда тут все похоже на то, как было раньше, — всюду яркий свет, вот только нет жизни. Это я могу вынести. — Я представил себе эту картинку, еще не закончив говорить. — Мне повезло, что у меня есть сад, за которым нужно ухаживать. Я ухаживаю за ним, а он — за мной.

— Да, — сказал он. — Нам всем нужно какое-то занятие.

Я помолчал немного.

— И однако не проходит дня, когда бы я не клял себя за то, что застрял здесь. Нужно было быть с ними, когда наступил конец. Я завидую главному садовнику Зимнего дома, в котором они все вместе и умерли. — Я немного подтянулся. — Но хватит об этом. А вы, господин? Чем вы теперь занимаетесь?

— Пожалуйста, не надо называть меня «господин», ГС. Я — Фассин.

— Спасибо. Так чем вы занимаетесь? И где, не сочтите за назойливость.

— Я присоединился к запредельцам, ГС. Я уже гражданин галактики, хотя и перемещаюсь медленно, не используя червоточин. Но это только начало.

— А что с кланом, Фассин?

— Клана больше нет, ГС. — Он бросил камушек назад на тропу. — Может, учредят новый клан — кто знает. — Он бросил взгляд на далекий дом. — Может, поселят кого-нибудь в этом доме.

— А вы не вернетесь?

Он оглянулся.

— Теперь и, вероятно, до самой моей смерти слишком многие будут пытаться задать мне слишком много вопросов. — Он посмотрел на меня, — Нет, я пришел сюда, чтобы посмотреть на все это в последний раз. И найти вас.

— Правда? Меня? Правда?

— Правда.

— Не могу передать, как я вам благодарен… нет, для меня это такая честь.

Он мне улыбнулся и начал подниматься.

— Это ваше смирение, ГС, — прекрасное прикрытие. Я надеюсь, вы сможете избавиться от него, когда настанет время.

— Я хотел сказать именно то, что сказал, Фассин.

— А я хочу сказать вот что, ГС, — сказал он, отряхивая на себе одежду; вечный лик Наскерона светился за его спиной. — Когда-нибудь мы все будем свободны.

КОНЕЦ