Алгебраист

Сигналы и сообщения достигли их приблизительно в то время, когда он парил в руинах разрушенного кабинета Валсеира. Все панические послания, все путаные запросы, все официальные записки, все слова поддержки и сочувствия, все просьбы и контрольные сигналы, требующие подтверждения того, что он еще жив, все заголовки новостей, все изменившиеся распоряжения Окулы – все это пришло потоком, огромным запутанным клубком входящих данных, задержанным поначалу системой автоматического засекречивания (особенно действенной в моменты военной опасности), обычным хаосом насельнической связи вообще и, в частности, сбоем в нормальной работе сигнальных протоколов передачи, что всегда сопутствовало формальным войнам и проявлялось особенно сильно непосредственно в зоне военных действий.

Мертвы, все мертвы. Нет, не все (кланы были достаточно велики, а действительность редко бывает совсем уж беспощадной). Но почти все. Остались в живых пять младших слуг – кто в отпусках, кого отослали по каким-то делам – и одна из его троюродных сестер с маленьким сыном. И все. Достаточно для того, чтобы, несмотря на ужас всего случившегося, не ставить точку, чтобы от него ждали дальнейших усилий, руководства, покровительства… всей этой отскакивающей от языка чепухи. Мать его отсутствовала и могла бы остаться в живых, но тоже погибла в ходе другой атаки (как считалось, не связанной с первой – такое вот невезение) на орбиталище Цессории в поясе Койпера, где она пребывала на покое вот уже полгода.

Наверно, он еще должен быть благодарен судьбе – Джааль осталась жива; ее не было в Зимнем доме во время атаки. Он получил от нее ряд встревоженных, панических, жалобных, а потом и просто безумных посланий: в последних она умоляла его откликнуться, если он может, если он еще жив, если он где-то вблизи Наскерона и может услышать или прочесть это…

После атаки на Третью Ярость Шерифская Окула отнесла его к пропавшим без вести. Официально он продолжал числиться среди них. В Окуле не были уверены, что он и полковник Хазеренс остались в живых, пока не получили ее ретранслированный сигнал несколько дней спустя и не решили, что лучше пока держать его спасение в тайне. Его интервью службе новостей в Хаускипе несколько осложняло ситуацию (интервью это, однако, уже дезавуировали, объявили подделкой даже без их вмешательства, что добавило путаницы). Объявленный пропавшим без вести, он официально все еще считался живым, а потому и главным наблюдателем клана Бантрабал. Такое положение должно было оставаться неизменным по меньшей мере год.

Ситуация в системе Юлюбиса складывалась отчаянная, и важность их задания, мягко говоря, возросла после недавних враждебных действий захватчиков и/или запредельцев.

Даже когда вся эта информация прошла, когда все эти сигналы загрузились в память газолета со всеми сохранившимися кодами, со схемой маршрутизации, он продолжал думать: «Может, это все вранье, может, это все какая-то жуткая ошибка». Даже увидев на экране все еще курящийся кратер на месте Зимнего дома среди холмистого пейзажа Большой Юалтусской долины, он не хотел верить, что это правда; это подстроено, все это подстроено.

Это произошло более-менее одновременно с бомбардировкой Третьей Ярости. Маленькая вспышка, которую он видел на поверхности Глантина, когда челнок падал к Наскерону, была мгновением их смерти, той самой секундой, когда он остался один. Более раннее послание Шерифства (успевшее пройти до подавления канала передачи, что и держало их все эти дни в неведении) с выражениями соболезнования в связи с его утратой имело в виду и эту катастрофу, а не только потери на Третьей Ярости.

В верхних слоях глубин были обнаружены обломки челнока с телом старшего техника Хервила Апсила. Впечатление возникало такое, будто ничто не было забыто, ничто и никто не спаслись, Фассину не оставили ничего, почти ничего. Несколько слуг, которых он почти не знал, троюродная сестра, к которой он не питал никаких чувств, и ребенок, которого он даже не помнил в лицо. И Джааль. Но так, как прежде, уже все равно никогда не будет, не может быть. Она ему нравилась, но вот любви к ней он не питал и не сомневался – это взаимно. Их брак был важен для обоих кланов, но теперь ситуация менялась – он стал совершенно другим человеком и уже не сможет быть прежним, даже если сумеет вернуться из этой идиотской экспедиции, если будет к чему возвращаться, если война не уничтожит или не изменит все, что было прежде. И захочет ли клан Джааль, чтобы она вышла замуж за представителя не существующего отныне клана? В чем теперь важность такого брака, кому он теперь нужен? Да и захочет ли она сама, а если и захочет, то не будет ли это из чувства долга, из сострадания к нему, из ложного представления о том, что их договор надо соблюдать, несмотря ни на что? Превосходное основание для упреков и ненависти в будущем.