Алгебраист

Фассин не стал убеждать старика в том, что тот все еще жив.

– А кто я, как вы думаете? – спросил он.

Старик посмотрел на него:

– Человек? Мужского пола? Мужчина?

Фассин кивнул.

– А имя у вас есть? – спросил он у старика.

Отрицательное покачивание головой.

– Теперь уже нет. Раньше меня звали «Протрептик», но теперь корабля больше нет, и я мертв, а потому у меня нет имени.

Фассин сделал вежливую паузу, чтобы дать старику возможность спросить о его, Фассина, имени, но вопроса этого не последовало.

Обезьяна сидела в нескольких метрах от них и на два шага ближе к увитому лианами храму. Она откинулась назад, опершись на вытянутые длинные руки; длинной, хрупкой на вид ногой она ковыряла в ухе, а потом внимательно разглядывала то, что удавалось извлечь оттуда.

– А когда вы были живым, – спросил Фассин, – вы были живым по-настоящему? Вы могли чувствовать?

Старик откинулся назад, хохотнул:

– О чем вы говорите – конечно нет. Я был обыкновенной компьютерной программой – одни фотоны внутри нанопенного субстрата. Это не значит быть живым, по крайней мере в общепринятом смысле.

– А не в общепринятом?

Снова недоуменный жест.

– Это не имеет значения. Имеет значение только общепринятый смысл.

– Расскажите мне о себе, о вашей жизни.

Пустой взгляд.

– У меня нет жизни. Я мертв.

– Тогда расскажите мне о вашей прошлой жизни.

– Я был иглоидным кораблем воэнов под названием «Протрептик» Третьей хребетной эскадры Люстралиев из Цессории. Меня построили в середине третьего года Харалауда в Становом хребте Третьего Кубола, Малого Бунсера. Я был кораблем минимальной шириной пятнадцать метров с возможностью наращения, имел показатель девяносто восемь процентов по шкале совместимости с портальными требованиями, нормальный проходной рабочий диаметр…

– Я имел в виду не технические требования, – тихо сказал Фассин.

– Ах так, – сказал старик и исчез, как голограмма при отключении питания.

Фассин посмотрел на обезьяну, которая разглядывала что-то на свету. Она посмотрела на него, моргнула.

– Что? – спросила обезьяна.

– Он исчез, – сказал ей Фассин. – Корабль исчез, старик.

– Всегда он так, – сказала обезьяна, вздохнув.

В следующий раз на другом берегу широкой ленивой реки, начиная от ступенек храма, оказались джунгли – огромная зеленая, желтая и пурпурная стена странных, в наростах стволов, обвислых листьев и вьющихся лиан. Ползучие растения и склонившиеся ветки окунались в медленный поток.

Все остальное было как в первый раз, хотя старик казался не таким худым, лицо его обрело некоторую подвижность, голос звучал не так устало.

– Я был охотником за ИР. Шесть с половиной тысяч лет я помогал находить и уничтожать преданных проклятию. Если бы я мог испытывать по этому поводу чувства, то очень гордился бы.

– А вам никогда не казалось странным, что вы охотитесь за машинами, которые похожи на вас?

Рыжая обезьяна, сидевшая на своем обычном месте в нескольких шагах выше по склону, пытаясь очистить свои погнутые, грязные доспехи, плевала на них, а потом терла грязной тряпкой. Когда Фассин задал свой последний вопрос, обезьяна закашлялась, но стоило Фассину взглянуть на нее, как она ответила ему пустым взглядом.

– Но я был всего лишь компьютером, – сказал старик, нахмурившись. – Даже и того меньше – призраком внутри компьютера. Я делал то, что мне говорили, всегда подчинялся. Я был интерфейсом между воэнами, которые мыслили и принимали решения, и физическими структурами и системами корабля. Посредником. Только и всего.

– Вам этого не хватает?

– В некотором роде. Хотя я не могу этого чувствовать. Если тебе чего-то не хватает, значит, насколько я понимаю, ты испытываешь эмоцию, а это возможно только для существа чувствующего и вдобавок живого. Но одна ситуация является предпочтительнее другой, возможно из-за того, что в одном случае мне позволено выполнять мои функции, а в другом – нет; я могу сказать, что мне действительно не хватает этого корабля. Его нет. Я искал, но его нигде не было. Я его не чувствую, не управляю им, а потому знаю: он, скорее всего, самоуничтожился. Я, видимо, действую на каком-то другом субстрате в другом месте.

Фассин посмотрел на обезьяну, сидевшую в нескольких шагах от него. Кверсер-и-Джанат полностью переподчинили себе «Протрептик», отрубив от подсистем корабля его компьютер и действовавшие в нем программы.

– Как по-вашему, для чего я здесь? – спросил Фассин. – И кто, по-вашему, эта маленькая обезьяна в доспехах, что сидит позади нас?

– Не знаю, – признался старик. – Может, вы еще один мертвый корабль?

Фассин помотал головой:

– Нет.

– Тогда, может, вы – образ тех, в чьем ведении находится субстрат, на котором я теперь действую. Возможно, вы хотите задать мне вопросы о моих действиях в то время, когда я был кораблем.

– Знаете, вы мне кажетесь живым, – сказал Фассин. – Вы абсолютно уверены, что вы теперь не живое и чувствующее существо, теперь, когда вы отсоединены от корабля?

– Конечно уверен! – презрительно сказал старик. – Я могу казаться живым и при этом им не быть. Это не очень трудно.

– И как же вы это делаете?