Алгоритмы истории

  Революция — выход нового общества из «внутриутробной», латентной стадии, его превращение в самостоятельный организм. Этот организм остается самим собой от зарождения и до гибели, то есть сохраняет качественную определенность своего «генотипа», системного кода, но на подсистемном уровне он модифицируется, проходит ряд фаз социально–экономического развития.

  От фазы к фазе изменяются функции государственных институтов, правовые регламенты, отношения собственности, внутренняя структура различных классов, но не классовая структура и — шире не исторический тип общества.

  У каждого общества свои причины и облик внутренних изменений, переходов от одного социального устройства к другому, свой специфический характер этих устройств. Но схематически, абстрагируясь от особенностей формаций, такое развитие можно изобразить как движение от стихийного к программному состоянию, как повышение уровня организованности общества.

  Можно — с определенными оговорками про размытость границ, относительность и так далее — выделить три основные инвариантные фазы развития общества каждого формационного типа: частную, корпоративную (монополистическую) и государственную, то есть — в нашей системе понятий социалистическую.

  В очерке «Империализм, как новейший этап капитализма» Ленин пишет: «30 лет тому назад свободно конкурирующие предприниматели выполняли 9/10 той экономической работы, которая не принадлежит к области физического труда рабочих. В настоящее время чиновники выполняют 9/10 этой экономической умственной работы…»

  Ленин привел эти данные в пользу мысли о том, что капиталисты стали ненужным, паразитарным классом, то есть вполне созрели, чтобы их ликвидировать, перейдя тем самым к бесклассовому устройству общества. Эта мысль была бы вполне логичной, если бы класс определялся отношением к капиталу, а не общественным разделением труда, если бы различное отношение к собственности («основным средствам производства)» не было лишь одним из возможных проявлений, способом фиксации, закрепления функциональных различий в обществе. Поэтому в действительности Ленин проиллюстрировал не изменение классовой структуры общества, а изменение внутренней структуры класса управляющих. При частном капитализме этот класс состоял из двух групп: управляющих–собственников («капиталистов») и политических управляющих (наемных государственных служащих). Теперь первая группа раздвоилась: рядом с предпринимателем–собственником возник наемный предприниматель–служащий, еще не воссоединившийся, но потенциально способный воссоединиться со своим контрагентом из сферы политической власти.

  Теоретически их воссоединение, ликвидирующее персонального собственника или сильно меняющее его роль в экономике, — это и есть переход от второй стадии развития к третьей: огосударствление капитала, начало планомерного государственного регулирования народного хозяйства — реальный социализм.

  Конечно, это весьма упрощенное, крайне схематичное представление о социализме индустриального общества. Действительная картина сложней.

  Можно национализировать те или иные предприятия или их совокупность, землю, сырьевые источники и так далее, но «уничтожение частной собственности» — этот категорический императив ранних социалистов, — идея доведенная до абсурда. Мои средства производства — разум, книги, перо, бумага, пишущая машинка. Национализировать их — это превратить меня не в современного социалистического работника, а в раба. Продавая рукопись издателю: частному, кооперативному, государственному, — я все равно остаюсь частным производителем, участвующем в общественном производстве, поскольку самому тиражировать рукопись, покупать дорогую множительную технику мне невыгодно. Обобществление определенных средств производства является в данном случае экономически целесообразным актом, а не способом принудить меня к конформизму. Одинаковая нелепость: на лопату ли уничтожить частную собственность или на трактор, если трактор столь же рентабелен в индивидуальном владении, как пишущая машинка. Ни трактор, ни деньги — не капитал, если они не приносят прибыли. Капиталисту — будь он частным или государственным — нужны не трактор и не завод, а прибыль. Если трактор или завод, находясь в частном или коллективном владении, приносят обществу больше благ и больше прибыли государству, то национализация их либо бессмысленна, либо является средством политического закабаления и эксплуатации общества государственной бюрократией.