Али-Баба и сорок разбойниц

Анастасия Михайловна обрадовалась, и с тех пор основная часть мусора на Зиночкином горбу переезжала в овраг. Зина была очень довольна, во-первых, к ее зарплате прибавилось двадцать рублей, во-вторых, в мешках, которые выставляла на задний двор Анастасия Михайловна, попадались чудные вещи. Зина всегда вытряхивала содержимое пакетов на краю оврага и тщательно рылась в нем. Безалаберность и глупость богатых людей ее поражали. Зине частенько попадались продукты: целые упаковки йогуртов, паштетов, соков, отправленные в утиль лишь потому, что им истек срок годности. Посмеиваясь, Зина забирала еду с собой, она-то знала, что все даты на пакетах ерунда. Они с мамой едят такое и очень довольны. А вещи! Если бы вы только знали, какие хорошие, нерваные и абсолютно не сношенные тряпки выбрасывали порой богатеи. То, что не подходило ей по размеру, Зина стирала и продавала на рынке.

В общем, жизнь налаживалась… Кончилось все так же, как и началось, совершенно внезапно. Вчера Зина, как всегда, явилась к Анастасии Михайловне и наткнулась на охранника, который мрачно сказал:

– Не бегай больше сюда, уехали хозяева!

– Куда? – испугалась Зина.

– Тебе какое дело? – обозлился секьюрити. – Вали отсюда.

Зина замолчала и затеребила рукав халата.

– Ладно, – кивнул я, – с коттеджами понятно! Откуда одежда, что в чулане валялась?

– Так я из мешка ее вытянула, – пояснила Зина, – мне в последний раз так свезло! Цельный пакет шмоток! Я с дежурства к Анастасии Михайловне удрала, я завсегда так делала, ночью в больнице работы нет, только водку пить. Она мне мусор сунула, я пошуровала – там одни тряпки, ну приволокла сюда. Разобрали мы их с бабой Симой, много хорошего нашли: кофты, джинсы, свитер… Она мне за все триста рублей дала! Триста! Для внучки купила! А юбочку бросили, она из очень плохого материала, мигом посечется, да и маленькая очень, у бабы Симы внучка здоровенная! Кофточка мне сначала ничего показалась, только на ней пятна были. Я ее в туалете и постирала, гляжу – на спине дырка. Ну вообще никуда не годится! Пятна, правда, отошли…

– Не помните, – перебил я ее, – какие они были?

– Пятна как пятна, – пожала тщедушными плечами Зина.

– Ну они бывают разные: от травы, вина, фруктов.

– Не, на кровь похожие, – сообщила Зина, – бурые такие. Я в больницах на белье насмотрелась! Знаете, чего вам посоветую? Никогда кровь горячей водой не застирывайте, ни в жисть не отойдет! Только холодной и хозяйственным мыльцем пошмурыгайте, вмиг словно новое станет! От пятен-то я избавилась, а дырка прям такая противная. Пришлось кофточку бросить!

– Там еще сапог лежал…

– И куда он мне один? – хихикнула Зина. – Люди по два носят.

– И шапочка.

– Ну уж дрянь так дрянь, – вздохнула Зина, – не пойми чего. Я ее на голову попыталась нацепить, чуть со смеху не умерла, сейчас, правда, многие странное носят. Только зима на дворе стоит, мороз, к чему тряпочная тюбетейка? Швырнула в чуланчике, надо было их в мусор пихнуть, да я забыла про шмотки.

– Расскажите мне, где эти коттеджи стоят, – попросил я.

– По дороге вперед ехайте, – зачастила Зина, явно обрадованная тому, что наш разговор заканчивается, – у кладбища налево, вверх, в горку…

Получив детальное описание дороги, я сел в «Мерседес» и порулил к загородным особнякам. Снегопад прекратился, неожиданно выглянуло солнце, и я невольно залюбовался пейзажем. Все-таки русской душе приятна зима. Как это там… «Мороз и солнце, день чудесный, еще ты дремлешь, друг прелестный…» Я не слишком люблю Пушкина и не очень понимаю, почему он считается отцом-основателем русской поэзии. До Александра Сергеевича были не менее, на мой взгляд, великие стихотворцы – Жуковский, Державин. Кстати, последнего потомок Ганнибала считал своим учителем…

Внезапно шоссе закончилось. «Мерс» уперся в железные ворота. Я вышел и, с наслаждением слушая, как под ногами хрустит девственно чистый снег, подошел к калитке, поднял руку к звонку и тут только сообразил, что стою возле особняка Андрея Павловича, того самого приятного парня, к которому меня привез несчастный, сумасшедший Кирилл…

В памяти мигом всплыла картина. Вот я сижу в уютном кабинете, входит женщина с подносом.

– Настя, – обращается к ней Андрей.

Настя! Анастасия Михайловна. Это, наверное, была она. Внезапно камера, установленная на столбе, с тихим шуршанием повернулась, и откуда-то сбоку прозвучал хриплый голос:

– Вы к кому?

– Андрей Павлович дома? – громко спросил я.

Калитка отворилась, в проеме замаячил крепкий мужчина, одетый, несмотря на мороз, лишь в одну черную форменную одежду. Он окинул быстрым взглядом меня, сверкающий «Мерседес» и любезно ответил:

– Они уехали…

– Куда?

– За границу, – вежливо пояснил секьюрити.

– Все? В доме никого нет?

Парень покачал головой.

– Пусто, только охрана осталась.

– А Настя? Собственно говоря, мне она нужна.

Охранник спокойно ответил:

– Не в курсе я, куда прислуга подевалась, не мое это дело. Здание на продажу выставлено, хозяева сюда больше не вернутся, другие люди в доме жить будут.

Я растерялся.